И тут Родриго встал на дыбы.
— Не нам с вами судить, хорош или плох был Ларозьер, — с вызовом произнес он. — Пусть даже плох. Но если бы не он, вряд ли мы с вами могли бы сейчас беседовать. Смог бы кто-нибудь другой в те дни, когда все решалось, взять всю ответственность на себя? Смог?!
Иджертон посмотрел на распалившегося Родриго и понял, что продолжать спор не имеет смысла. Можно было бы подискутировать с коллегой, но покуситься на святое для всех десантников имя…
— Да, конечно, — пробормотал он и вяло махнул рукой. — Не будем об этом. Вы… Вы еще что-нибудь хотели узнать?
В воздухе повеяло холодком отчуждения. Родриго почувствовал себя неловко. Не стоило так горячиться: все-таки собеседник был вдвое старше его и имел громкое имя в научных кругах. Еще спасибо надо было сказать, что он согласился разговаривать с заурядным командиром двадцати вояк.
— Извините, — сказал Родриго, — я вовсе не хотел вас обидеть. Если вас не затруднит… Кажется, кроме этих трех, существуют и другие гипотезы?
Иджертон пожевал губами.
— Разумеется, существуют. Гипотез множество, но не ко всем можно относиться серьезно. Большинство из них — плод изощренной фантазии, хотя, в принципе, ни одну нельзя считать совершенно невероятной. Вот вам, например, такая теория: плазменники до поры до времени сохраняли человечество, потому что собирались произвести над ним некий глобальный эксперимент. Аппаратура для этого эксперимента и создавалась в технополисах. Таким образом, наши предки едва избежали участи подопытных кроликов. Каково? А вот еще одна версия: технополисы были на самом деле верфями гигантских звездолетов. Роботы собирались подыскать себе другую планету, с более подходящими для них физическими условиями, а Землю превратить в заповедник для вида Homo sapiens, куда в будущем можно будет прилетать с экскурсиями. Разумеется, чтобы живые экспонаты не попортили друг друга и не загадили заповедник, следовало предварительно отобрать у них все технические побрякушки, вернуть в каменный век.
Иронический тон Иджертона покоробил Родриго.
— Но это же страшно, — сказал он. — Чудовищно! Даже самая безумная гипотеза может оказаться единственно верной. И тогда… — Родриго вздрогнул, словно от прикосновения холодной скользкой гадины. — А вы еще говорите о каких-то «других решениях»! Да если бы Реконкиста не увенчалась успехом…
— Если бы… — Иджертон вытер ладонью вспотевший лоб. — Кто знает, что ожидало Землю, если бы… В истории полно развилок. Дойдя до узлового пункта, цивилизация выбирает один из путей. Но всегда ли он самый лучший? Да, мы сейчас могущественны… и одиноки. До сих пор одиноки. Стоит ли гордиться исключительностью своего разума? Исключительность ведет к застою и деградации.
— Вы хотите сказать — нам не с кем соревноваться?
— Даже не то чтобы соревноваться. Нам не с кем себя сравнить. Мы должны время от времени смотреться, как в зеркало, в другой разум, чтобы понимать, чего мы стоим во Вселенной.
«Исторические развилки, зеркало для человечества… — подумал Родриго. — Еще немного — и я перестану его понимать. Но раз уж мне удалось завязать с ним разговор, надо удовлетворить свое любопытство в полной степени».
— Извините, доктор, — сказал он, — давайте все-таки оставим прошлое историкам. Как бы то ни было, сто лет назад люди сделали свой выбор, и тут уже ничего не изменить. Но меня интересуют не только плазменники. Скажите, я вам еще не очень надоел?
Иджертон улыбнулся.
— Вы не представляете себе, Кармона, что значит быть научным руководителем. Мне надоедают ежедневно, ежечасно. У меня в подчинении десятки ученых, и все считают себя гениями. Однажды кому-нибудь из них приходит в голову сногсшибательная теория. Он начинает излагать се мне и очень удивляется, когда я, выслушав все, не падаю ниц перед новым Эйнштейном. Я начинаю отыскивать слабые места, он защищается — и пошло-поехало, день пролетел впустую! Только не примите это на свой счет. Вы человек несколько другого круга, и я искренне рад, что нас, оказывается, волнуют одни и те же проблемы. Ведь десантники, откровенно говоря, не очень-то жалуют науку. Правда, мне давно известно, что вы приятели с Ольшанцевым. Так чем еще могу быть полезен?
— Дело в том, что… — Родриго замялся. — Вам не кажется, что эта планета какая-то не такая? Слишком много странностей. «Амебы», нервный срыв Хида. Хотелось бы знать, что по этому поводу думает наука. Вы говорите, у вас много мастеров разрабатывать гипотезы. Так, может быть, уже есть идеи?
— Как вам сказать? Действительно, странности есть, и мы над ними размышляем, но на голом месте даже простенькую теорию не построишь. Те, с которыми меня знакомили, я отмел, а для более серьезной пока не хватает материала. Придется подождать.
«Вот как, — подумал Родриго. — Не хватает материала. Да если я сейчас расскажу о своем кошмаре, о видении Хида, вы все с ума посходите! А может, спросить в лоб об искусственных существах, о пришельцах? Да нет, глупо. Подведу Ивана, только и всего. Ему ведь наверняка велели до поры до времени держать язык за зубами».
— Что ж, подождем, — сказал он. — Тогда… Можно, я в последний раз вернусь к плазменникам? Видите ли, я читал о них только книгу Фридриха Хоппе, да и то в виде «конспекта». Так вот. Там полная информация или есть любопытные детали, которые можно узнать только из других книг? Почему-то у меня возник интерес в этим роботам. Сам удивляюсь.
— «Конспект»… — Иджертон усмехнулся. — Немного же вы, наверное, из него почерпнули. Если вам действительно интересно, вы должны были иметь дело с первоисточником. Ну да ладно. Что я могу сказать? Книга Хоппе — достаточно серьезный труд. Однако и она не всеобъемлюща. Вы не ошиблись — я могу добавить кое-что к вашим… гм… конспективным познаниям. Дело в том, что мне доводилось работать с архивами Института робототехники. Старик Хоппе тоже как-то рылся в них, но, видимо, использовал не все. Скажите, Кармона, вам известно что-нибудь о проекте «Персей»?
— Ну… слышал кое-что. Это была одна из древних фотонных громадин. Мы в училище заучивали их названия наизусть. Ее запустили в экспериментальный полет. Кажется, испытывалась новая система двигателя. Но что-то разладилось, связь прекратилась. Так ракета и сгинула. Вот, кажется, и все.
— Это были не испытания двигателя. Вот что, Кармона. Сейчас я иду к себе. Погулял — пора и честь знать; у меня уйма работы. А вас, если, конечно, интерес не остынет, прошу зайти ко мне завтра после обеда. Договорились?
Глава 14. Испытание
Родриго уже четверть часа сидел на прежнем «пятачке». Какое-то время он разглядывал букашек, деловито снующих среди травы, потом заинтересовался светло-коричневым плодом, угнездившимся в развилке между двумя выпирающими из земли корнями. Большой, продолговатый, он напоминал дыню, только в отличие от нее зародился и нагулял бока высоко на дереве. Позавчера его здесь не было — значит, упал недавно.
