— Премного благодарю, нет.
Блюмляйн кивнул и на несколько секунд откинулся в кресле.
— Так-то лучше. — Холодные голубые глаза, колющие зрачки. — Суть дела. В случае необходимости я переключу вас на обеспечение исполнения плана Скотта и доведу его до завершения во имя великого блага клада. — Он бросил быстрый взгляд в сторону сцены, и в тот момент Хойст поняла, что, несмотря на все заявления о частной неприкосновенности, он считал, что Селекционеры или Армия могут иметь наблюдателей, подкупать его собственных марионеток. — Что вы об этом думаете?
Беря себя в руки, она слегка кивнула и подняла стакан.
— Сперва я должна убедиться, что имею санкцию Директората, — начала она, не смотря на сцену. — Затем, когда ее получу, последую генеральному плану U.Скотта, но непосредственные мероприятия на месте предпочитаю вести лично, а не контролируя процесс на особом уровне субординации. Не считаю, что можно достаточно туго ухватить акцию за хвост, если пытаться осуществлять управление на расстоянии: каждый уровень властных полномочий добавляет задержки и вносит дополнительный риск ошибки. План имеет слишком много неопределенностей, чтобы доверить командование младшему кукольнику, не обладающему всей полнотой картины. И я считаю личное руководство э-э… более приемлемым.
ЛЮБИТЕЛЬНИЦА РАЗВЛЕЧЕНИЙ
«Центрис Магна» представлял собой скучную среднестатистическую астероидную колонию, созданную в классическом стиле и не зависящую от генераторов гравитации: алмазная пятидесятикилометровая труба с диаметром основной оси восемь километров, вращающаяся внутри пустотелой скорлупы из углеродистого хондрита где-то в дебрях внутреннего пояса «Септагона IV». Ядро занимали вспомогательные службы, в то время как внешние слои, с высоким уровнем силы тяжести, в основном предназначались для парков и зон отдыха. Многоуровневые жилые помещения располагались в цилиндрах со средней силой тяжести. Бесконечно повторяемая модель государственного устройства среди сотен мирков в системе Септагона, принявшей большинство беженцев с Москвы.
Через три года после прибытия Среда научилась ненавидеть новое место, а гнетущая бедность свербела в носу ежеминутно и ежедневно.
— Среда? — Голос отца приглушен приоткрытой дверью в спальню; если ее закрыть, можно заблокироваться полностью, если она…
— Среда? Ты где?
От сосредоточенности высунув язык, она старательно затягивала шнурки. Здесь. Она встала. Ботинки. Новые. Почти до колена, блестящие, как черные зеркала, поверх обтягивающих легинсов из клона шкуры пантеры. «Здесь, пап». Пусть поищет. Последний взгляд в зеркальное окно, подтверждающее, что все подобрано в тон: кроваво-красные губы, бледная кожа, прямые черные волосы. Она взяла куртку, погладила ее, активируя, затем вытянула руки и дождалась, когда та займет свое место и туго обтянет локти и плечи. Почти готова… — Среда, иди сюда.
— Иду, — вздохнув, крикнула она. И тихо себе: — Пока, комната.
— До свидания, — ответила спальня, приглушая свет, когда Среда, чувствуя себя высокой и слегка неустойчивой в новой обуви, открыла дверь и вышла в гостиную, где ее должен был ждать отец.
Моррис, как она и предполагала, был там. Большое открытое помещение с лестницей на бельэтаж над кухней обеспечивало ему место, откуда сверху он мог взирать на кавардак, царивший в пространстве общего пользования. Джереми старательно уничтожал порядок, наведенный домохранительницей, выстроив замысловатую пылевую лестницу из ярко окрашенных фототропических снежинок в центре антикварного стола, за которым, по настоянию отца, семья периодически собиралась для формального приема пищи. Пылевая лестница предстала перед Средой, как только дверь полностью открылась. Отец уставился в стену; застывшие, пока он оглядывал дочь, древние воплощения божества выглядели невероятно спокойными в сияющей глубине перспективы.
— Что на тебе? — слабо спросил он.
— Сэмми устраивает вечеринку, — ответила она раздраженно (едва не добавив: «Как общаться, если ты никуда не выходишь?» — но решила оставить это на последнюю минуту). — Иду с Алоис и Мирой.
Что было не совсем правдой: она не договаривалась с Мирой, и Алоис не договаривалась с ней, но они обе будут там, и какое действительно дело, с кем она идет, если это займет лишь десять минут, а уходит она на всю ночь?
— Впервые в новых ботинках. — Отец вздохнул. Выглядел он неважно: бледная кожа, мешки под глазами. Слишком много учится. Учится, учится, учится — казалось, это все, что он делал, забравшись на крышу кухни, как спятивший филин. Сильные препараты не помогали, ему действительно трудно было приспособиться. — Надеюсь, у меня есть время поговорить с тобой? — спросил он устало. — Надолго уходишь?
— На всю ночь, — ответила она. Дрожа от нетерпения, постукивала каблуками по полу: чумовые ботинки, черные, блестящие, со шнуровкой до колена и серебряной отделкой. Дизайн она отыскала в архиве исторической одежды и потратила много дней, переводя его в программу для домашней фабрики. Сколько стоил материал, отцу она даже не сказала: реальная искусственно выращенная кожа, похожая на содранную коровью шкуру, заставляющая некоторых произносить «ик», когда скажешь им, что носишь. — Люблю потанцевать. — Еще одна маленькая ложь, но папе, похоже, казалось, что он ее контролирует, и не хотелось давать ему повод усомниться в этом, намного проще производить невинные воздухотрясения.
— Хм. — Моррис отвел взгляд и, заметно нервничая, встал. — Не можешь подождать? Мы с мамой завтра уйдем на весь день. Присядешь?
— Ладно. — Среда выдвинула стул, стоящий у обеденного стола, и оседлала его лицом к спинке, скрестив на ней руки. — Что еще?
— Мы… Мы с мамой… э-э… — Разволновавшись, он запнулся. — Переживаем за тебя.
— Ой, с чего вдруг? — Среда посмотрела отцу прямо в глаза. — Я и сама могу о себе позаботиться.
— Но, видишь ли… — Он взял себя в руки и вымолвил наконец-таки: — Твои школьные дела.
— Да-а? — Лицо окаменело в предчувствии.
— По мнению мистера Тайлеранда, ты не уживаешься с другими детьми. Он, то есть, они… э-э… попечительский совет, беспокоятся о тебе, называют это «привитием норм культуры поведения».
— Ого, здорово, — огрызнулась Среда. — Я… я пойду, — быстро произнесла она, голос задрожал, она не смогла продолжить.
— Нам нужно будет поговорить, — крикнул он ей вдогонку, не делая попыток двинуться за ней. — Ты не можешь убегать от этого вечно!
