Она вытянула вперед руки, не столько кокетничая, сколько стараясь показать, что их ссора забыта. Король поцеловал их.
А немного погодя, когда она уже шла по дворцу, к ней подошел слуга и сказал:
— Главный дворецкий получил указание передать вам, что вам отведена комната в крыле, где помещаются члены королевской семьи. Позвольте мне проводить вас туда, мадам.
Очень удивленная, она последовала за ним через королевские апартаменты и комнаты принцев крови. В конце первого крыла на маленькой двери квартирмейстер заканчивал писать мелом: «Отведено для мадам дю Плесси де Бельер».
От радости и удивления Анжелика чуть не повисла на шее квартирмейстера. Она даже дала ему и слуге несколько золотых со словами:
— Выпейте за мое здоровье.
Анжелика позвала служанок, которые принесли ей гардероб. Затем с детской радостью она принялась наводить порядок в отведенных апартаментах, которые состояли из двух комнат и прихожей. Новость, что ей отвели апартаменты в королевской части дворца, распространилась повсюду. Не успела она появиться в бальном зале, как глаза всех присутствующих были устремлены на нее с завистью и восхищением. Анжелика светилась от счастья.
И так продолжалось до тех пор, пока не появилась королева со свитой. Проходя по залу, королева милостиво кланялась тем, кого знала, но, проходя мимо Анжелики, сделала вид, что не узнает ее. Стоящие рядом с Анжеликой не преминули отметить это.
— Ее величество не удостоила вас поклоном, — усмехнулась маркиза де Рокелер. — Королева воспрянула было духом, когда узнала, что мадемуазель де Лавальер впала в немилость, но теперь поняла, что у нее появилась новая соперница.
Анжелика вошла в большой зал. Стены зала были задрапированы яркими гардинами, помещение освещалось люстрами. Танцоры стояли в два ряда, справа мужчины, слева женщины.
Король и королева сидели на возвышении.
— Теперь королева плачет уже из-за мадам дю Плесси, — раздался голос у нее за спиной. — Поговаривают, что король уже приготовил комнату для новой любовницы. Берегись, маркиза!
Анжелике не было необходимости оборачиваться, чтобы узнать, кому принадлежит этот голос, казалось, звучащий прямо с пола.
— Не верьте сплетням, Баркароль. Король жаждет меня не больше, чем любую женщину при дворе.
— И все же берегись, маркиза. Тебе грозят неприятности.
— Что тебе известно об этом?
— Ничего определенного. Только то, что мадам де Монтеспан и мадам де Рур ходили к ля Вуазин за средством, чтобы отравить Лавальер. И она сказала им, что хочет использовать колдовские чары, чтобы вновь привлечь расположение короля, и она уже…
— Замолчи! — со страхом произнесла Анжелика.
— Берегись этих женщин! Если они доберутся до вершины лестницы, ты упадешь на самое дно!
Запели скрипки. Король поднялся, поклонился королеве и открыл бал с мадам де Монтеспан.
Анжелика заняла место среди танцующих. А за занавесками раздавался смех маленького Баркароля.
Глава 12
После семи лет мира Франция снова вступила в войну. Под проливным дождем повозки, коляски, телеги и верховые лошади и кареты продвигались по дороге, которую пехота, кавалерия и артиллерия, прошедшие здесь ранее, превратили в сплошное болото.
Анжелика ехала в карете вместе с мадемуазель де Монпансье, с которой подружилась после освобождения де Лозена из Бастилии.
На перекрестке они остановились у перевернутой кареты. Им сказали, что она принадлежит одной из дам из свиты королевы. Принцесса высунулась из окна и, увидев мадам де Монтеспан, помахала ей.
— Идите сюда, у нас есть место.
Атенаис, подобрав юбки и перепрыгивая с камня на камень, добралась до кареты. Тут она разразилась смехом.
— Никогда не видела ничего более смешного, чем волосы де Лозена после того, как король заставил его два часа скакать на лошади. Парик его промок насквозь, и пришлось его снять.
— Но это ужасно! — воскликнула принцесса. — Он же простудится!
Анжелика огляделась вокруг. Они находились на небольшом возвышении, с которого открывался вид на долину. Под низко висящими тучами были видны стены небольшого городка, который под проливным дождем, казалось, располагался на дне ручья. Французские земляные укрепления окружали его. Заканчивалось рытье второй линии траншей. Прямо на глазах у Анжелики батареи с шумом изрыгнули из стволов дым и пламя. Звук залпа был оглушителен.
Стоящий на холме король наконец отложил подзорную трубу в сторону и возобновил прерванный разговор с мадемуазель де Монпансье.
— Кузина, — сказал он, взвешивая каждое слово, — вы очень красноречивы, но всегда выбираете самый неблагоприятный момент. Полагаю, что гарнизон крепости готов сдаться.
Он отдал приказ де Лозену прекратить огонь. Лозен мигом ускакал.
— Я вижу белый флаг! — закричала принцесса, захлопав в ладоши. — Всего за три дня! Вы заставили крепость сдаться через три дня, сир. О, как великолепна эта война!
***
Тем же вечером в побежденном городе, в доме, где расположились придворные королевы, Лозен отыскал мадемуазель де Монпансье и стал расспрашивать, зачем она вступилась за него по дороге. В ответ принцесса заулыбалась и покраснела. Затем, извинившись перед королевой, она уступила место за карточным столом Анжелике и отошла с Лозеном к окну. Она вся светилась, разговаривая с ним, и при неясном свете единственной свечи, стоящей на столе близ них, казалась молодой и прекрасной.
«Да она просто помешана на своей любви!» — подумала Анжелика.
У Лозена было выражение Дон-Жуана, и он старался подальше быть от принцессы. Чертов Пегилен, чертов гасконец! В какую романтическую ловушку завлек он доверчивое сердце внучки Генриха IV!
В комнате, где стояло четыре карточных стола, столпилось много народу, но было довольно спокойно. И лишь немногочисленные карточные термины да позвякивание денег нарушали тишину комнаты.
На этот раз королева выглядела по-настоящему счастливой. Она была довольна тем, что еще один бриллиант добавился в ее ожерелье городов, но еще большую радость доставляло ей отсутствие мадемуазель де Лавальер. Ведь буквально перед самой кампанией король преподнес в подарок де Лавальер герцогство Божу в Турине и Сан-Кристоф, оба поместья примерно равные как по числу жителей, так и по сумме годового дохода. Он также признал своим ребенком маленькую Мари-Энн, которая отныне стала называться де Блуа. Отсутствие де Лавальер королева расценивала как признание королем своих ошибок. Теперь король стал уделять ей больше внимания и времени. Они бок о бок въезжали в покоренный город. Но как только ей на глаза попалась мадам дю Плесси, сердце ее начало щемить от беспокойства, ибо ей уже рассказали о том внимании, которое король уделяет маркизе.
