о старухе сползающей с верхней полки с японским телевизором закутанным в скатерть
...
Английский смокинг
Подаренные тобой часы я теперь сверяю по Биг-Бену.
Просторный Лондон оказался в архитектурном отношении некрасив. Старые дома скучны или помпезны, послевоенной постройки безобразны.
Теперь я понял, почему похожее на профсоюзный пансионат новое английское посольство на берегу Москва-реки почитают тут почти шедевром.
Зато туманные парки и скверы очаровательны.
Повсюду в них мне попадается одна и та же чугунная конная статуя, обозначающая то какого-то маршала, то какого-нибудь Георга.
А крылатая Ника мчится на чем-то вроде мраморного мотоцикла с коляской.
И есть аналог фонтана «Дружба народов» с ВДНХ – с львами, серпами, молотами и бедрастыми наядами, олицетворяющими величие и мощь империи.
Классическая лондонская гостиничка, где я остановился, выглядит, как если б я снял меблированную комнату у миссис Хадсон: с развешанными повсюду фотографиями в рамочках и множеством финтифлюшек. Только за дверцами настенного шкафчика, где в прежние годы, верно, держали графин с водой и ночной колпак, оказался маленький телевизор.
В этой части мира холодная и горячая вода текут из разных краников.
Фарфоровая мыльница на умывальнике имеет форму морского гребешка.
А когда пошел дождь и за окном захлестало из свинцовых труб, в комнате закапало с потолка, хотя живу я на первом этаже. Не знаю, как это им удается.
Благодаря языку, владычествующему в мире, англичане по-прежнему ощущают себя империей, даже и без колоний.
И это не лишено оснований.
За многометровыми окнами старинного министерства видны громадные кабинеты с книжными шкафами вдоль стен, картинами в золоченых рамах и зелеными абажурами над невидимыми огромными столами. Наверное, там есть и большие глобусы, за которыми прежде решались судьбы целых стран и народов.
В шкафах теперь вместо атласов и карт словари. Но с ними по-прежнему соседствуют гроссбухи.
И все так же сливаясь в могучие реки над зеленым сукном столов, текут в тишине финансовые потоки: закручиваются шелестящими водоворотиками и устремляются в широкое русло, перемешиваясь и кувыркаясь, зеленые американские и разноцветные европейские бумажки…
Не случайно остановившиеся часы над стойкой в соседнем пабе показывают вечность.
В Англии было множество великих людей. Теперь они возлежат, глядя поверх туристов, на каминных полках усыпальниц за стрельчатыми витражами соборов – иногда в довольно вольных позах, подперев голову локтем. Разве что без зажатой во рту зубочистки.
Прильнув, как в зоопарке, к решетке Букингемского дворца, толпа любуется вскидывающими на красном гравии колени гвардейцами в медвежьих шапках.
Для самых больших деревьев предусмотрительные англичане заранее растят замену в Ботаническом саду – на случай, когда те состарятся.
Налюбовавшись мраморными греческими комиксами с Парфенона, выходят из Британского музея девицы в низкосидящих брючках и коротких по моде блузках и показывают холодному небу свои розовые замерзшие пузики.
