Лютер вытащил снеговика из подвала без особых проблем и повреждений, но втащить его во внутренний дворик без усилий и проклятий не удалось. Затем он пошел к сараю в задней части двора и взял оттуда лестницу. Пока его никто не видел, так он, во всяком случае, считал.
Крыша была влажной, кое-где ее покрывал тонкой корочкой лед. И еще здесь было страшно холодно. Обмотав вокруг пояса нейлоновый шнур в четверть дюйма толщиной, Лютер медленно, замирая от страха, полз наверх по твердому покрытию, пока не добрался до конька. Вытянул шею и осторожно выглянул из-за него на улицу — дом Шёлей находился напротив.
Лютер обмотал один конец шнура вокруг каминной трубы, закрепил, потом пополз назад по наклонной поверхности. И тут вдруг угодил на обледенелый пятачок и съехал вниз фута на два. Он замер от страха, потом выждал, пока сердце перестало частить. И посмотрел вниз. Если бы он свалился сейчас с крыши, то свободное падение продолжалось бы недолго, а приземлился бы он на составленную на каменном полу патио летнюю металлическую мебель. И смерть была бы не быстрой, нет. Он бы страдал. И если в не разбился насмерть, то наверняка сломал бы шею или получил сотрясение мозга.
Нет, это полное безрассудство! Пятидесятичетырехлетний мужчина играет в такие опасные игры.
Самое сложное было перебраться на прислоненную к дому лестницу, что он и сделал, намертво впившись ногтями в гонт и нащупывая одной ногой ступеньку. Оказавшись на земле, Лютер перевел дух и поздравил себя с тем, что выжил после первого подъема и спуска.
Снеговик состоял из четырех частей: широкое круглое основание, затем белый шар, затем часть туловища — одна рука лежит на бедре, другая приветственно поднята. И наконец, голова, улыбающаяся физиономия, нос из кукурузного початка и черный цилиндр. Тихо ворча что-то, Лютер принялся собирать эти части, вставлять одну секцию в другую. Потом он вкрутил лампочку в среднюю секцию туловища, присоединил удлинитель, обмотал снеговика нейлоновым шнуром и подтащил его к лестнице.
Без четверти пять. Дочь с женихом приземлятся через час и пятнадцать минут. Езды до аэропорта минут двадцать. Плюс еще время на парковку, потом пешком до терминала, потом надо пробиться через толпу.
Больше всего на свете Лютеру хотелось бросить все и напиться.
Но он решил не сдаваться. Натянул шнур, привязанный к трубе, и снеговик медленно пополз вверх. Лютер поднимался вместе с ним рядом, по лестнице, помог преодолеть карниз. Лютер тянул, снеговик продвигался рывками, на дюйм-другой. Весил он не больше сорока фунтов, поскольку был сделан из пластика, но с каждой секундой казался все тяжелее. Однако медленно, бок о бок, оба они поднимались все выше и выше. Лютер на четвереньках, снеговик на спине.
Только намек на темноту, облаков на небе как назло стало меньше. Стоит добраться до конька, и их увидит вся улица. Ведь ему придется встать на ноги, чтобы привести снеговика в вертикальное положение и надежно прикрутить шнуром к каминной трубе. Ну а потом, когда в животе у пластикового создания загорится лампочка мощностью двести ватт, старый снеговик присоединится к сорока одному своему сотоварищу, и вся Хемлок-стрит тут же узнает, что Лютер сдался. Он сделал паузу перед последним рывком и попытался убедить себя, что его ни капельки не волнует, что подумают или скажут по этому поводу соседи. Не выпуская из руки шнура со снеговиком, Лютер лег на спину и уставился в небо, на облака. И только сейчас понял, что продрог и вспотел. Да, над ним будут смеяться, будут еще долгие годы рассказывать историю о том, как Лютер пытался убежать от Рождества, он станет притчей во языцех, но разве это имеет значение?
Блэр будет счастлива. Ее Энрике узнает, что такое настоящее американское Рождество. Да и Нора наконец успокоится.
И тут Лютер вдруг подумал, что завтра из Майами отплывет «Принцесса острова» без двух пассажиров на борту, направится к солнечным пляжам и островам, о которых так мечтал Лютер.
И его затошнило от тоски.
* * *
Уолтер Шёль находился на кухне, где Бев допекала пирог. По сложившейся уже привычке он подошел к окну взглянуть на дом Крэнков. Сначала ничего необычного он не заметил, а потом вздрогнул от неожиданности. Из-за гребня крыши, рядом с каминной трубой, показалась голова Лютера, затем — черный цилиндр снеговика и его бледная физиономия.
— Бев! — завопил Уолт.
Лютер подтянулся, сел, воровато огляделся по сторонам, затем обнял каминную трубу и начал подтаскивать к себе снеговика.
— Ты, должно быть, шутишь, — сказала Бев, вытирая руки кухонным полотенцем. Уолт меж тем так и покатывался со смеху. Потом схватил телефон и позвонил Фромейеру и Бекеру.
Когда снеговика удалось втащить, Лютер начал переворачивать его и подтягивать к тому месту у каминной трубы, где хотел установить. Надо было удержать снеговика в одном положении всего секунду, чтобы обвязать его упитанную талию широкой полотняной лентой и прикрепить эту ленту к трубе. Как в прошлом году. Тогда все получилось отлично.
Вик Фромейер бросился в гостиную, где его дети смотрели рождественский фильм-сказку.
— Мистер Крэнк ставит снеговика! Идите смотреть, ребята, но только чтобы не переходить на ту сторону улицы!
Гостиная вмиг опустела.
На передней стороне крыши, в нескольких дюймах от трубы, находился обледенелый участок, и Лютер его не видел. Снеговик стоял на нужном месте, но еще не был укреплен, а Лютер возился с нейлоновым шнуром, хотел его снять и потуже натянуть провод удлинителя, да заодно понадежнее привязать полотняную ленту к трубе. Пока он занимался этими, возможно, самыми опасными этапами операции, внизу вдруг зазвучали голоса. Лютер обернулся посмотреть, кто же за ним наблюдает, нечаянно ступил на полоску льда — и в ту же секунду он и вся конструкция сорвались с крыши.
Снеговик свалился первым, скатился вниз и исчез из виду, ведь ничто его не держало: ни шнур, ни веревка, ни полотняная полоска. Лютер последовал за ним, но цеплялся по дороге за все, что можно. Он съезжал с наклонной крыши и вопил так громко, что услышали даже находившиеся в доме Уолт и Бев. Катился, точно лавина с горы, навстречу неминуемой гибели.
Позже Лютеру казалось, что он прекрасно помнит это падение. Очевидно, на передней стороне крыши было больше льда, чем на задней. Он как раз и угодил на такой обледенелый участок и пролетел по нему подобно хоккейной шайбе. Он слетал с крыши головой вперед, прямо на поджидающий его бетонный карниз. И еще он помнил, что не видел, но слышал, как рухнул и разбился где-то внизу снеговик. Потом — острая боль, сразу после того, как прекратилось падение. Боль в лодыжке, когда шнур и удлинитель провода вдруг натянулись и рывком подбросили беднягу Лютера вверх, чем, без сомнения, спасли ему жизнь.
Лютер, сползающий с крыши на животе, очевидно, в стремлении догнать и спасти падающего снеговика, — нет, этого зрелища Уолт просто не выдержал. Он так хохотал, что даже согнулся пополам и схватился за живот. Бев взирала на него с ужасом.
