«Но блин! — хлопнул себя по лбу Трубников. — А ведь звонок Марго в редакцию тоже можно сфабриковать. Разве сложно по телефону назвать любую женщину чужим именем, а потом разыграть несусветную радость? Да что женщину!? По телефону женским именем можно назвать и мужчину. Кто будет проверять? Кому это надо? Тем более что Колесников мастер на подобные фокусы».
Трубников снова поднялся с кресла и принялся метаться по кабинету, как тигр по клетке. Его все больше одолевала уверенность, что у Колесникова есть соучастница. А ведь как пить дать есть!
Тут же издатель вспомнил, что из бюро доверия тоже звонила женщина, которая, кстати, не представилась. Из какого бюро звонила? Не сообщила. В Москве их сотни. Она сказала, что телефонная служба засекла только первые три цифры. И снова натяжка! Неужели служба доверия настолько бедна, что не может позволить себе телефон с определителем? Ну допустим, у них нет определителя номера, но почему МТС засекла только первые три цифры? У них там что, допотопная аппаратура? Тоже нестыковочка! А если бы после этого не позвонила жена, которая случайно знала, что новый телефон Колесникова начинается с этих цифр…
«Хм, — насторожился Евгений. — Случайно позвонила супруга, случайно знала номер телефона, случайно увидела Марго у дома Колесникова. Не слишком ли много случайностей?»
Однако поразмыслить над этой странностью издатель не успел. Кабинет оглушил тревожный звонок. То, что он был тревожный, Трубников почувствовал печенкой. Когда он снял с аппарата трубку, то, еще не поднеся к уху, услышал голос своей жены. «Легка на помине», — нахмурился Трубников.
— Женька! — взвизгнула Настя. — Нашу дверь подожгли! Я задыхаюсь! Спаси!
— Что? — не поверил ушам Трубников. — Скорее набирай воду в таз и заливай! Я сейчас приеду.
— Я боюсь открывать дверь! Вдруг меня застрелят, — простонала жена.
«Действительно, — чиркнуло в мозгах. — Может, и подожгли с целью выманить хозяев».
— Правильно, не открывай. Скорее звони соседям, пусть они тушат! Скажи, что открыть не можешь. Сама закройся на кухне и дыши в форточку. Я еду!
— А вдруг я сгорю? — захныкала жена.
— Не бойся! Дверь бронированная. Вылей пару ведер на деревянную дверь, но не открывай.
Трубников бросил трубку и пулей выскочил из кабинета. Бешено летя в сторону Сущевского вала, он на ходу позвонил в милицию и в пожарную часть. Дозвонился он и до своего детектива, капитана Горохова.
Когда Евгений подъехал к дому и пулей взлетел на свой этаж, от сердца отлегло. Пожар был затушен силами площадки. Под ногами — море воды, потолок черен от копоти. Вокруг его обгоревшей двери возбужденно суетились люди.
Они звонили, стучали и кричали, но из-за двери никто не откликался. При виде хозяина жильцы расступились и мрачно доложили, что взломать дверь не смогли. Трубников отпер квартиру ключом (слава Богу, что замок не пострадал) и, холодея от ужаса, переступил порог.
Помещение было загазовано до такой степени, что закололо в глазах. Кухонная дверь была плотно закрыта, а внизу подложена тряпка. Трубников повернул ручку и облегченно вздохнул. Настя стояла на столе и, высунувшись в форточку, горько рыдала. При виде мужа она без сил упала ему на руки, и ее рыдания гармонично сэволюционировали в радостный смех. Проследовавшие за Трубниковым соседи, хором воскликнули: «Слава Богу!» — и бросились открывать окна.
Первым приехал Горохов, за ним — пожарные, а за пожарными — милиция. До милиции детектив внимательно осмотрел площадку, дверные глазки соседей, наконец, обгоревшую дверь квартиры. Обнюхав каждый сантиметр обшивки, он сказал:
— Поджег дилетант. Профессионал не решился бы на такую наглость средь бела дня, не залепив дверных глазков соседей.
31
Собственно, сгорела только обивка. На дверь, как выяснили эксперты, плеснули литровую банку бензина и бросили горящую спичку. Соседи, естественно, ничего не видели, не слышали и первые пять минут не чувствовали запаха дыма. Только телефонный звонок Насти поднял их на ноги и мобилизовал на антипожарную деятельность. Каждый квартиросъемщик с площадки счел своим долгом вылить на пылающую дверь по два ведра воды, и таким образом пожар был ликвидирован.
Пожарные уехали крайне разочарованными, а милиция принялась опрашивать жильцов и составлять протокол. Выяснить ничего не удалось: посторонних машин у дома не видели, на чужих людей в подъезде не обратили внимания.
— Вы сами кого подозреваете? — поинтересовался оперуполномоченный, но в ответ Трубников развел руками, хотя у него имелись кое-какие подозрения.
Как только милиция уехала, хозяин сразу кинулся к телефону и набрал номер Кузнецова:
— Колесников не появился?
— Нет. Мне кажется, он уже не придет.
То же самое казалось и Трубникову. Причем уже давно. Более того, он был уверен, что Колесников больше не появится ни у Кузнецова, ни дома, ни на работе. Нечто подобное уже происходило в октябре девяносто третьего. Евгений водворил трубку на место и повернулся к детективу.
— Что означает сожжение двери? — спросил он.
— Это предупреждение. Вспомните, кому вы задолжали крупную сумму денег?
— И вспоминать нечего: долгов у меня нет.
— С «крышей» были проблемы?
— Никогда. Рэкет исключайте сразу. Фирму защищают органы.
— Странно. Может, какие-нибудь старые дела?
Трубников задумался.
— Есть одно дело семилетней давности. Но это вряд ли. Во-первых, те деятели осуждены. Во-вторых, они бы не стали так сразу, наскоком. Сначала бы, наверное, поговорили. В-третьих… — Трубников запнулся. — Впрочем, возможно, что и они. А может, и нет? Честно говоря, я сам в недоумении!
— Тогда остается только одно, — поднял палец Горохов, — вы влезли в какое-то не свое дело. И влезли довольно основательно, если они пошли на такой отчаянный шаг. Этот поджег — акт отчаяния. Будьте осторожны, потому что тот, кто вас предупреждает, непрофессионал. А значит, его действия непредсказуемы. Он действует дерзко, пренебрегая опасностями. Дилетант — это хуже всего. Поверьте мне, тертому волку.
— Вот что, Павел Алексеевич, — мрачно ответил Трубников. — В октябре девяносто третьего была взята группа московских гангстеров, которые числились работниками фирмы «Мираж». На самом деле фирма была прикрытием, а ее работники были обыкновенными бандитами. Так вот, накрыл их ваш шеф, Вадим Александрович Кожевников, тогда еще майор Ленинского РОВД. Из восьми человек, которых посадили, меня интересуют трое: Геннадий Белянкин, Павел Почепцов и Николай Егоров. Где они сейчас? По идее, должны топтать зону. Им дали по десять лет. Я это точно знаю, поскольку присутствовал на суде в качестве свидетеля.
Трубникова перекосило, а Горохов почему-то улыбнулся.
— Хорошо, завтра я узнаю, — сказал он и направился к выходу.
