Фердинанд повел девушку в столовую, а по правую руку от нее шел лорд Хейуорд, рассуждавший о «Мессии» Генделя. Джоселин же вернулся к обязанностям хозяина и на время потерял Джейн из виду.
Учитель пения, которого отец Джейн нанял специально для дочери, не раз высказывал мнение, что она могла бы стать профессиональной певицей, если бы захотела, выступать в Милане, в Вене, в «Ковент-Гардене» <Оперный театр в Лондоне> – где бы ни пожелала.
* * *
Но отец заявил, что для дочери графа подобная карьера – дело немыслимое, и Джейн не возражала. Она вовсе не стремилась завоевать признание публики и купаться в лучах славы. Она пела потону, что любила петь и ей нравилось развлекать гостей и родственников.
Но успех в Дадли-Хаусе стал для нее искушением, и она не могла этого не признать. Весь дом чудесным образом преобразился при свете сотен свечей и при обилии ваз с роскошными, искусно составленными букетами; теперь он походил на волшебную страну грез. И в этой волшебной стране все были добры к ней, все ей улыбались. В столовой многие подходили к Джейн, чтобы выразить восхищение ее пением, а некоторые из гостей пытались вызвать ее на более обстоятельный разговор.
Джейн впервые оказалась в Лондоне. И, конечно же, впервые оказалась на таком приеме, в окружении столичной аристократии. Но она прекрасно чувствовала себя среди этих людей, ибо по рождению принадлежала к их кругу. Джейн нисколько не сомневалась: если бы родители не умерли так рано, они бы непременно привезли ее в Лондон во время одного из сезонов и подыскали бы ей приличную партию, соответствующую ее красоте, положению в обществе и приданому.
Ей пришлось сделать над собой усилие, чтобы вернуться к действительности. Джейн вспомнила, что теперь она чужая среди этих людей. Между ними была непреодолимая пропасть, возникшая в тот момент, когда пьяный Сидни решил овладеть ею и потом жениться на ней. Он хотел взять ее силой, и его столь же пьяные дружки собирались помочь ему в этом. Но Джейн была не из тех, кто позволяет над собой издеваться. Она ударила его книгой по голове.
И этот удар был подобен спичке, подпалившей бикфордов шнур. Этот удар повлек за собой стремительную цепь событий – и в итоге она превратилась в преступницу, в беглянку, скрывавшуюся от властей. Но прихотливая судьба распорядилась так, что беглянка и преступница вдруг оказалась среди представителей лондонского света; причем она стала на редкость искусной притворщицей – во всяком случае, вела себя так, словно ей нечего было опасаться.
– Прошу меня извинить, – пробормотала Джейн, вставая из-за стола.
– Вы хотите уйти? – удивилась леди Хейуорд. – Но мы не можем вас отпустить, мисс Инглби. Разве вы не понимаете, что стали почетной гостьей? Мой муж уговорит вас остаться. Не так ли, дорогой?
Но лорд Хейуорд был увлечен беседой с молодой вдовой в лиловом наряде.
– Мисс Инглби, позвольте отвлечь вас ненадолго, – с улыбкой сказал виконт Кимбли; он взял Джейн за локоток, подвел к стулу, с которого она только что встала. – Вы для нас – настоящая загадка. Сначала вы неожиданно появляетесь на лужайке парка, уже на следующий день, ухаживаете за герцогом Трешемом, а сегодня поете как соловей, причем неплохо обученный соловей. Позвольте мне кое о чем вас расспросить.
Леди Хейуорд, хлопнув в ладоши, взглянула на Джейн.
– Я запрещаю вам уходить с ужина, – заявила она. – К тому же еще совсем не поздно – едва пробило полночь. Не хочу, чтобы над Трешемом завтра все смеялись. После ужина – танцы. Миссис Марш сыграет для нас, не правда ли, миссис Марш? Так мне приказать, чтобы убрали ковер, Трешем? Или ты сам распорядишься?
– Боже мой, – протянул Трешем, с удивлением глядя на сестру. – С каких это пор, Ангелина, ты стала заботиться о моей репутации? Я сам распоряжусь насчет ковра, – добавил он, направляясь к двери.
– Но мне действительно надо идти, – сказала Джейн, явно встревоженная намерением виконта расспросить ее.
– Что ж, теперь у меня появился еще один повод навещать Трешема почаще. – Поцеловав девушке руку, Кимбли пристально посмотрел ей в глаза.
– Спокойной ночи, – сказала Джейн и тотчас же направилась к двери.
«Еще один светский лев», – думала она, выходя из столовой. Было совершенно очевидно, что виконт пользовался успехом у женщин.
Джейн повернула к лестнице, ведущей наверх, туда, где она могла наконец-то остаться наедине с собой. Но в тот момент, когда она проходила мимо гостиной, оттуда, опираясь на трость, вышел герцог Трешем. Заглянув в приоткрытую дверь, Джейн заметила, что некоторые из гостей уже вернулись в гостиную, где шла подготовка к танцам.
– Идете спать, Джейн? Так рано?
– Да, ваша светлость. Спокойной ночи.
– Какие глупости! Вы слышали, что сказала Ангелина? Вы сегодня почетная гостья. А к мнению моей сестры в обществе прислушиваются. Хотя, должен заметить, у нее полностью отсутствует вкус. Розовый ей совсем не к лицу, особенно вкупе с голубыми искусственными цветами, которые она воткнула себе в прическу… Так что проходите в гостиную, Джейн.
– Нет, – сказала она.
– Вы не имеете права отказываться, – заявил Трешем. – И вы будете танцевать. Будете танцевать со мной.
Джейн засмеялась:
– И с вашей тростью – тоже?
– А вот это называется ударом ниже пояса. Запрещенный прием, Джейн. Я буду танцевать с вами без трости. Вальс.
Джейн понимала, что сейчас лучше не перечить герцогу. Но сдаться без боя она не могла.
– Но вы же не танцуете вальс, ваша светлость.
– Кто вам это сказал?
– Вы сами. Сказали не мне, но в моем присутствии. Когда кто-то из ваших гостей заговорил о балах.
– Сегодня я сделаю исключение. Вы ведь танцуете вальс, Джейн, не так ли?
Он предоставил ей возможность уклониться… Требовалось лишь сказать, что она не умеет танцевать. Джейн действительно никогда не танцевала в таком избранном обществе, только с Чарлзом, когда собирались их друзья, всего несколько человек. Но сейчас ей вдруг ужасно захотелось потанцевать именно здесь, в Дадли-Хаусе. Захотелось потанцевать в последний раз, перед тем как исчезнуть, раствориться в безликой толпе работниц и служанок. Джейн внезапно поняла, что она не в силах противиться искушению…
Заметив, что девушка колеблется, Трешем наклонился к ней и прошептал:
– Ваше молчание выдает вас. Пойдемте. – И он протянул ей руку.
Джейн медлила лишь мгновение. Затем молча кивнула, и герцог повел ее в гостиную.
Он повел ее танцевать вальс.
В какой-то момент Джоселин словно прозрел, вернее, окончательно осознал: Джейн Инглби скоро уйдет. Покинет Дадли-Хаус. Она уйдет, и он больше ее не увидит.
Джейн действительно стала почетной гостьей – во всяком случае привлекала к себе всеобщее внимание. Она пока не танцевала, но рядом с ней постоянно находились молодые люди – в том числе Кимбли и Фердинанд, – которые, если бы не Джейн, скорее всего, были бы среди танцующих. Конечно, ее простенькое муслиновое платье совершенно не соответствовало случаю – все остальные дамы сверкали драгоценностями и шелками, – но все же она была очаровательна.
