Последняя упрямая пуговица наконец залезла в петельку.
Элисса быстро вздохнула, приходя в себя. Потом повернулась и оказалась лицом к лицу с мужчиной, из-за которого убежала в огород, желая обрести спокойствие в уединении.
– Если такой умный, догадайся, – сказала она. Хантер молчал.
– Да, в последнее время очень трудно найти приличного собеседника, – продолжала Элисса низким, нарочито сладким голосом.
– Надеешься встретить Микки? – наигранно спокойно поинтересовался Хантер. – Или охотишься на Билла?
– Я «охочусь» за миром и покоем. Люди слишком утомительны.
– Особенно женщины, – усмехнулся Хантер.
– Прежде всего один мужчина. Который груб без всяких причин. Резок. Невыносим. И абсолютно не прав. Так что ты понимаешь, что мне нужно.
– Слова, – кивнул Хантер.
– Да, слова, – согласилась она. – Слова тоже бывают разные. Например, приятные. Галантные. Тебе, конечно, все это чуждо, я ничуть не сомневаюсь. Но моему саду – нет.
– И ты говоришь со своими растениями.
– Да, и с огромным удовольствием. Я наслаждаюсь общением с ними.
Хантер старался не улыбаться. Ему почти удавалось.
– Я их пропалываю, подрезаю, удобряю, поливаю, холю и лелею изо всех сил, – заявила Элисса.
– Я заметил.
– Прекрасно.
Хантер пропустил укол мимо ушей.
– Когда тебя что-то выводит из себя, – проговорил он медленно, – ты идешь в огород, да?
– Такую привычку я завела еще в Англии. Вообще там я много времени проводила в саду, и меня прозвали крестьянкой. Это, конечно, одно из прозвищ.
Повисло молчание, Хантер пытался не смотреть на веточку розмарина, торчавшую в мягкой тени между грудей.
Внезапно, не давая себе отчета, он спросил:
– А кто такой Билл Морленд?
– Сводный брат отца.
– Никакого родства?
– Как я сказала, моего отца…
– Сводный брат, – резко закончил Хантер. – И никакого кровного родства.
– Нет. Правда, я звала Билла дядей, но это лишь из уважения.
Хантер прищурился и подумал, а почему девушка могла бы перестать называть мужчину дядей. И первое, что пришло в голову, конечно, секс.
– Так, значит, Билл – дядя из уважения? – уточнил Хантер.
– Да.
– Очень плохо. Если придется иметь дело с бандой Калпепперов, тебе для поддержки нужно что-то посерьезней, чем дядя «из уважения».
– Что-то вроде тебя? – ехидно спросила Элисса. Уголок рта Хантера дрогнул в улыбке.
– Нет, Сэсси. Я джентльмен.
Элисса засмеялась.
– Джентльмен, – передразнила она. – Ну надо же, а я до сих пор не заметила.
Холодное презрение в ее тоне царапнуло и без того натянутые нервы Хантера.
– Придержи язык, – посоветовал Хантер. – Иначе я возьму то, чем ты меня постоянно искушаешь.
– Я ничем тебя не искушаю, кроме зарплаты.
– Да ну? – ехидно спросил он. – А как насчет вальса на кухне? Ты стояла так близко, приглашая меня, что я чувствовал твое дыхание.
– Ну извини, – беззаботно пожала плечами Элисса. – Больше никогда в жизни не приглашу тебя на танец.
– Если бы я не был джентльменом, – настаивал Хантер, – я бы принял предложение, оно светилось в твоей улыбке, и зацеловал бы до умопомрачения.
– Никогда еще ни один мужчина не доводил меня до умопомрачения.
Хантер улыбнулся.
Элисса вдруг поняла – дразнить Хантера, как английских родственников, нельзя. Потому что они не вызывали у нее чисто женского беспокойства. А Хантер вызывал.
Особенно когда стоял так близко и она чувствовала жар его сквозь одежду сердца.
– Потанцуй со мной, – сказал он тихо.
– Но ты же разучился.
– Да, разучился.
С этими словами Хантер поклонился, протянул руку, как если бы они стояли на полированном полу бального зала, а вокруг – дамы в шелках и мужчины, одетые с иголочки.
Элисса положила руку на руку Хантера. Ни слова не говоря, он повел ее к ручью, где листья огромного тополя что-то шептали ночи и вздрагивали от дыхания ветерка. Под старым деревом земля была чистой, лишь опавшие листья шуршали под ногами, как ворсистый ковер.
– Я споткнусь, – сказала Элисса, вздрагивая.
– Я тебя удержу.
Хантер повернулся лицом к Элиссе, взял ее левую руку и осторожно положил себе на грудь. Правая рука скользнула на изгиб талии.
У Элиссы пересохло во рту – надо же, когда другие мужчины вот так обнимали в танце, ее совершенно не трогало. Некоторые пытались прижать покрепче, притянуть поближе, и это только раздражало, И пульс оставался ровным. Голова не кружилась ни от прикосновения, ни от взгляда. Никто не вызывал в ее сердце сильного и таинственного огня.
Сейчас происходило все точно так, как Элиссе однажды приснилось. Ночь. Луна. Аромат розмарина. Журчание воды. Устремленный на нее взгляд Хантера, от которого сердце переворачивалось.
– Ну подпой нам, – попросил он шепотом.
Элисса попыталась, но не вышло. Потом девушка проглотила слюну и снова попыталась.
Наконец в ночи слегка неуверенно зазвучала мелодия вальса.
Хантер кружил Элиссу, как в танцевальном зале, полном смеха, залитом ярким светом. Она послушно подчинялась ему, он уверенно вел ее, несмотря на неровности земли.
Элисса споткнулась и сразу почувствовала сильную гибкую руку Хантера. Он поддержал девушку без всяких усилий и выдохнул какое-то слово ей в волосы.
– Что ты сказал? – прошептала она.
– Ничего.
– Но ты что-то сказал.
Вальсируя, Хантер провел ее полный круг, потом второй, третий и кружил до тех пор, пока она не стала задыхаться. С улыбкой Элисса наблюдала за ним, в ее глазах появилась мольба, но она продолжала напевать мелодию вальса.
– Я мечтала об этом, – призналась Элисса.
– О танце?
– О танце. Луне. О тебе.
Она почувствовала, как слегка напряглось его тело.
– Извини, – сказала она. – Мои кузины ругали меня за нескромность.
Хантер не хотел обсуждать свободную манеру повеления Элиссы, которая шокировала английских кузин. Он и думать не хотел об этом. Он просто хотел немного насладиться сам, прежде чем остановится и объяснит Элиссе – не все мужчины способны хорошо владеть собой, когда женщина их дразнит.
Пылая страстью, Хантер позволил рукам делать то, чего они давно хотели. Он медленно привлек Элиссу ближе, потом еще ближе.
