— Это не про него.
Асаи пожал плечами:
— Да? Раз ты так считаешь, то, наверное, так оно и есть. Он ведь был твоим другом, да? Не обижайся.
— Ладно.
— Он погиб во время взрыва, да? Вроде бы обнаружили по отпечаткам пальцев.
— Да, погиб.
— Знаешь, что я думаю…
— Что?
— Ты, наверное, и это хочешь узнать. Причину его смерти.
— Можно тебя предупредить?
Асаи усмехнулся и сказал:
— Валяй.
— Люди не любят тех, кто читает их мысли.
На этот раз он захохотал во весь голос. Даже стали видны морщинки в уголках глаз.
— Вообще-то говоря, мне тоже нужно тебя предупредить кое о чем важном. То, что ты скрываешься под фамилией «Симамура», больше не тайна. Перед тем как поговорить с тобой по телефону сегодня утром, я отправил Мотидзуки к тебе в бар. Не волнуйся, копы ему на хвост не сели, он в этих делах хорошо сечет. Просто проехался на такси туда-обратно по улице Ясукуни. Туда на одном такси, обратно — на другом. Вернулся уже после твоего звонка. Так вот о чем я хотел тебя предупредить. Вокруг бара — толпы сыскарей. По крайней мере, из того, что он заметил: одна машина плюс четыре-пять человек, которые прохаживаются со «Спортивной газетой» в руках. Ты, похоже, стал звездой.
— Не могу сказать, что совсем этого не предполагал, — ответил я. — Но теперь, когда я в этом убедился, меня беспокоит один вопрос.
— Какой?
— Не слишком ли рано полиция сделала официальное заявление? С точки зрения обычной логики, если бы они знали, где я нахожусь, и хотели меня поймать, то предпочли бы молчать. Ждали бы себе, когда я преспокойненько вернусь в бар. Объявить мое настоящее имя в СМИ — то же самое, что сказать мне: «Беги!» Лишь поняв, что я сбежал, можно переходить к открытому расследованию.
— Меня это тоже удивляет, — спокойно сказал Асаи. — Возможен лишь один вариант. Копы убеждены, что в бар ты больше не вернешься. А топчутся там на всякий пожарный. Кому известно, что ты закрыл бар?
— Тебе и Мотидзуки. Если ты никому об этом не говорил. — Я решил не распространяться о Токо.
— Я никому не говорил. Ты что, подозреваешь меня или Мотидзуки в связях с копами?
— Тебя я не подозреваю. Если бы подозревал, то не сидел бы здесь с тобой и виски не распивал.
— Но Мотидзуки — нормальный парень. Ему можно доверять. Он служил в Силах самообороны, мы были знакомы еще до того, как я ушел в самостоятельное плавание. Давно знаем друг друга. Но с копами у него связей нет. Да и вряд ли он сболтнул кому-то лишнее. В любом случае спрошу у него.
— Ты сказал, что его ни разу не забирали.
— Ни разу. У меня до сих пор остался канал в отделе по борьбе с бандитизмом. Так что все под контролем… Но возможен и такой вариант. Кто-то из СМИ выведал. И пришлось официально объявить. Копы не любят, когда кто-то выделяется. Или еще одна версия. Может, они решили сделать независимое объявление, учитывая важность фактов. По крайней мере, им пришлось сразу объявить о Кувано. Признать задержку в опознании погибшего для них совершенно невозможно. Особенно если тот проходил как подозреваемый по другому делу, не важно, закрыли его или нет. В таком случае и о тебе нельзя было не объявить. СМИ непременно раскопали бы информацию о взрыве автомобиля. А ты имел к нему отношение. Четвертая власть в наше время обладает большой силой.
— …
— На мой взгляд, вполне правдоподобно. Понятное дело, парни из полиции предполагают, что у тебя возникнут сомнения. Если кто-то из твоего окружения и связан с копами, вряд ли он тебе специально намекнет об этом.
В его словах был резон. Наверное, так оно и есть. К тому же Асаи хорошо разбирался в особенностях полицейского мышления. Я вздохнул:
— Да. Скорее всего, я слишком усложняю.
Я положил в карман копию квартального отчета, которую дал мне Асаи. Асаи посмотрел на меня и подозвал официантку. Сказал:
— Мы хотим взять с собой бутылку «Баллантайна».
Официантка вытаращила глаза от удивления, но заказ приняла. Она принесла пакет с названием отеля, Асаи отдал его мне. Я заглянул внутрь пакета, там лежала новехонькая бутылочка.
— Ну что, пошли потихоньку? Это тебе.
— Вообще-то у меня денег немного. Только и хватит, что оплатить сегодняшнюю выпивку.
Асаи усмехнулся:
— Чего это ты застеснялся? Могу я хоть что-нибудь сделать для тебя? Спишу потом как расходы по работе. А тебе и так капитал на бегство нужен. Или, скорее, средства для борьбы?
Он оплатил счет наличными. Я решил не перечить и воспользовался его добротой.
— Я твой должник. Если смогу открыть бар вновь, верну тебе десяток бутылок.
— Буду ждать.
Я встал, взял в руку пакет. Шикарный бумажный пакет, который не вязался с моим обликом.
Мы молча вышли из гостиницы. Асаи посмотрел на меня и остановился:
— Я все-таки поеду на машине. Давай вместе? Или не хочешь связываться с пьяным за рулем?
Я посмотрел ему в глаза. Он не выглядел пьяным. Я взглянул на часы. Три десять. Понедельник. Вряд ли нас остановят.
— Поехали, — ответил я.
10
На стоянке стояла машина, наверное, иномарка. Она не выглядела броско. В такую вкладываешь деньги, чтобы не было видно, что она их стоит. Седан темно-красного цвета.
Когда мы выехали на улицу Ямасита-парк, я спросил:
— Что это у тебя за тачка?
— «Ягуар». «Суверен», или как там его. Двигатель, кажется, тысячи четыре.
— Похоже, машинами ты особенно не интересуешься.
Асаи небрежно положил руки на руль, который располагался справа.
— Нет, не интересуюсь. Мотидзуки мне выбрал. Я ему сказал: бери на свой вкус, вот он эту и купил. Мои требования были: в пределах десяти миллионов и неброская. Ты где выйдешь?
— Да где угодно в городе. Только не на Синдзюку.
Он молча кивнул. Больше ничего не спрашивал. Вел он идеально. Если сбоку его подрезали, он покорно уступал дорогу. У бейсбольного стадиона Йокогамы мы повернули на скоростное шоссе. Машина ехала так мягко и плавно, что казалось, она практически не двигается. Похоже, за исключением одежды вкус у Мотидзуки не так уж плох. Я сидел на белом кожаном сиденье и рассеянно вспоминал свою машину, которую потерял при взрыве свыше двадцати лет назад.
— Раз ты доверяешь Мотидзуки покупку твоей машины, ты, видно, высоко его ценишь.
Асаи улыбнулся, будто вспомнил о чем-то:
— Он водил танк.
— Танк?
— Я же говорил тебе, что он из Сил самообороны. Он поэтому и бросил наземные войска. Есть «девяностый» танк. Последняя модель. Стоит миллиард двести, а кондера в нем нет. Вообще-то стоит один, но для компа. «Девяностые» ввели в действие летом. Мотидзуки на нем проехался. «Жуткая жарища», — говорит. А потом у него второй срок закончился, и он ушел из армии. Никак не мог понять, почему на махине, в которую миллиард двести вбухали, нет ни одного кондиционера для экипажа. Действительно, он прав: летом условия не сахар. К тому же бензина жрет литр на двести пятьдесят метров.
