— О, это просто великолепно! — восторженно протянула миссис Кейбот. — Кто-то говорил мне, что павлин украшает ваш семейный герб?
— Это верно, — ответил аль-Калли; он по-прежнему не сводил глаз с Бет. — Но только здесь изображен не павлин.
Языки пламени, что вихрились у лап птицы, уже подсказали Бет — это мистическая птица феникс, которая никогда не умирает, а превращается в пепел, чтобы затем возродиться из него во всей своей прежней красе.
— Из того, что мне известно о вашей семье, — начала Бет, продолжая изучать изображение на переплете, — феникс самая подходящая для герба птица. Насколько я понимаю, династии аль-Калли удавалось выжить и сохраниться на протяжении многих веков, несмотря на сложные, порой даже трагические, условия и обстоятельства.
— Да, это так, — кивнул Мохаммед в знак согласия, однако в его голосе Бет уловила несколько странные нотки — удивления, сомнения? — И эта книга выживала вместе с нами. — Он откашлялся и посмотрел прямо в глаза Бет. — Поэтому так важно реставрировать и адекватно перевести эту книгу.
— Но столь уникальная книга наверняка была переведена раньше! — встряла миссис Кейбот.
— Была, — ответил аль-Калли, даже не потрудившись взглянуть в ее сторону, — но недостоверно. Латынь — язык сложный, текст вылинял, почерк у переписчика своеобразный, порой очень неразборчивый.
Бет еще не открывала книги, а потому комментировать текст не могла, но ей хотелось успокоить важного клиента.
— Видите ли, — сказала она, — у нас здесь имеются самые современные компьютерные программы. Они способны сканировать небольшие отрывки текста, разбивать их, а затем экстраполировать эту информацию на всю оставшуюся часть книги. Иными словами, они позволяют определить особенности письма данного переписчика, его манеру выводить ту или иную букву. Компьютер запоминает эти особенности, а затем идентифицирует все последующие примеры написания буквы, или слова, или даже какого-то оформительского элемента, где бы он ни появился.
— Сколько времени может занять этот процесс? — взволнованно спросил аль-Калли, к удивлению Бет: ведь книга хранилась в семье на протяжении тысячелетия, к чему вдруг теперь такая спешка?
— Это зависит от многих обстоятельств, — ответила она. — Но предположительно несколько недель.
Она думала, что он обрадуется, но морщинка озабоченности не исчезла.
— А быстрее… никак нельзя?
— Возможно, — сказала Бет.
Она уже поняла: этот проект, каким бы заманчивым и выгодным он ни казался, имеет политический оттенок и сам клиент, как и его задание, не из легких.
— Каждый этап следует проводить с предельной осторожностью. Возьмем, к примеру, переплет. — Она приподняла переднюю сторону обложки на полдюйма. — Необычайно хрупкий и… уникальный.
— Еще бы! — подхватила миссис Кейбот. — Ведь он украшен такими прекрасными камнями!
— Дело не только в этом, — сказала Бет. — Чаще всего драгоценные переплеты, как мы их называем, украшают совсем не ту книгу, которой принадлежали изначально.
Миссис Кейбот явно смутилась, услышав это, — эзотерика иллюстрированных манускриптов не была ее сильной стороной, — но по выражению лица аль-Калли Бет поняла: этот человек много знает о книге «Звери Эдема» — и еще почувствовала: ему интересны ее рассуждения.
— Эти переплеты настолько бесценны, что их часто переносили с одной книги на другую, — продолжила она. — Их снимали с деревянных досок, которые использовались в качестве подложки, и переносили на более поздние книги или сборники старинных рукописей. Этот же всегда оставался на своем месте, на той же подложке, что само по себе уже чудо.
Теперь на лице аль-Калли играла сдержанная улыбка, видимо, ему было приятно слышать, что подлинность его сокровища не вызывает сомнения.
— Так откройте же ее, — сказал он, вздернув подбородок.
Бет, чувствуя себя ребенком в рождественское утро, повиновалась.
Несмотря на свой многовековой возраст, несомненно, сказавшийся на ней, книга поражала великолепием. Хотя чернила поблекли, краски на иллюстрациях выцвели, пергаментные страницы местами сморщились и потрескались, но никогда прежде Бет не доводилось видеть такой выразительной, яркой и оригинальной работы. Осторожно переворачивая каждую страницу, слегка потрескивающую в пальцах, она раз или два ощутила прикосновение песчинки… живое свидетельство того, что книга родом из Месопотамии.
Текст был написан золотыми чернилами на некогда ярком пурпурном фоне, приобретшем теперь нежно-лавандовый оттенок. Шрифт компактный и такой витиеватый, что Бет при первом рассмотрении различала лишь отдельные слова. Это подтверждало ее же предположение о том, что датируется раритет одиннадцатым, возможно, двенадцатым веком, именно такой стиль письма процветал в каролингскую эпоху.[12]Затем готический шрифт получил распространение по всей Западной Европе. Даже с помощью новейших компьютерных программ, которыми располагал Музей Гетти, расшифровать этот плотный текст из мелких буковок, многие из которых переплетались между собой и с искусными рисунками и иллюстрациями, будет чрезвычайно сложно. И времени это займет много. Аль-Калли, услышав это, не обрадуется.
— Видели когда-нибудь нечто подобное? — тихим шепотом спросил аль-Калли и всем телом подался вперед.
Бет уловила запах дорогой туалетной воды.
— Да, — ответила она, стараясь не уронить звание профессионала. — Это напоминает мне венские коронационные Евангелия. И желтые Евангелия, хранящиеся в Брюсселе.
Лицо у него вытянулось. Миссис Кейбот скорчила недовольную мину.
— Но эта книга… куда совершеннее, — добавила Бет.
Лица Аль-Калли и начальницы смягчились.
— Что меня больше всего поражает, — продолжила Бет, словно рассуждая вслух, — так это цветные иллюстрации.
Действительно, они не были похожи ни на что виденное ею прежде, особенно с учетом возраста книги. Многие манускрипты той же эпохи были богаты иллюстрациями, выполненными с необычайной, почти математической, художественной точностью, эти же были проще, ярче и намного выразительнее. Исполнены они были чистыми красками — эти цветовые пятна придавали изображенным на них животным какую-то особую живость и реальность. Казалось, они вот-вот зашевелятся, а с учетом того, что это был бестиарий, иными словами — книга о мифических созданиях, которых никто никогда не видел воочию, рисунки производили особенно сильное впечатление.
Бет перевернула еще одну тяжелую страницу — ее приветствовал злобный взгляд мантикора, легендарного создания с головой мужчины, телом льва и чешуйчатым хвостом змеи. На большинстве подобных иллюстраций мантикор был изображен в статичной позе, часто в окружении загнавших его столь же статичных охотников, но только не здесь. На этом рисунке создание было изображено в действии: оно выпрыгивало из рощи пальмовых деревьев, сжимая в длинных изогнутых когтях останки добычи, возможно верблюда; голова повернута к читателю. Просто поразительно было видеть столь живое и впечатляющее изображение в древней книге. Большинство картинок той эпохи рисовались и раскрашивались монахами, и срисовывали они их с предшествующих изображений. Даже когда они изображали вполне реальное животное, которое, пусть чисто теоретически, могли видеть, — крокодила, кита или слона — их работам явно недоставало живости и достоверности.
