Ознакомительная версия. Доступно 26 страниц из 127
На следующий день, среда, 19 января 1999 г.
Камилла Шокет шла по слабо освещенному коридору, ей нужно было найти комнату 44. За дверями по телевизорам говорили о последних новостях, разговоры прерывались детскими криками, стены вибрировали от громких звуков музыки. Когда впереди распахнулась дверь, она ускорила шаг — на пороге ее ждал чернокожий мужчина, которого она знала под именем Вен дел.
— Слава тебе, Господи, — сказал он.
— Ну, как ты здесь? — спросила она, войдя в помещение.
— Без твоей помощи, Камилла, мне и до постели не добраться, вот такие у меня дела.
Ему мешали передвигаться язвы на ногах, трудно было дышать, сильно кружилась голова.
— Я ответил только потому, что все еще надеюсь, Бога молил, чтоб это была ты.
— Спасибо тебе, Вендел. Постарайся не волноваться, не спеши, расслабься.
Когда она помогала ему лечь в постель, он стонал, а как только лег, чуть не задохнулся от приступа кашля.
— Я умру? — спросил он, когда она его уложила.
— С чего бы это мне дать тебе помереть?
Камилла измерила ему температуру, проверила пульс и кровяное давление, осмотрела язвы на теле, симметрично прорвавшиеся на груди. Потом взяла стетоскоп и стала прослушивать его легкие, забитые слизистой мокротой. Пока Камилла убирала инструменты, он тихо пробормотал:
— Мне кажется, новые лекарства не действуют.
— Пока трудно сказать наверняка. Хотя, конечно, чувствуешь ты себя не лучшим образом.
— Я бы тебе, моя милая, предложил что-нибудь выпить, но, честно говоря, нет сил подняться.
— Не беспокойся, Вендел. Не возражаешь, если я здесь с тобой немного посижу? Ты сделаешь мне большое одолжение. Я сегодня так набегалась, что на ногах не стою.
Она села в большое удобное кресло, глядя на лежавшего с закрытыми глазами мужчину. В комнате было полно всякого барахла — на мебели висели парики, по книжным полкам была разбросана косметика, на полу валялись фотографии, как будто живущий здесь человек хотел выместить свою ярость на собственном прошлом или на воспоминаниях о нем. Камилла закрыла глаза, чтобы воспользоваться небольшой передышкой, а когда снова их открыла, Вендел слегка похрапывал. Камилла бросила на него пристальный взгляд. Когда он через какое-то время пошевелился, женщина сказала ему:
— Я могу тебе помочь. Сегодня. Хочешь?
Он чуть кивнул, прокашлялся и сел. Придя в себя, он спросил:
— Камилла, почему ты этим занимаешься? Ты что, медсестра или исследовательница?
— Я, Вендел, занимаюсь этим из-за денег.
— Понятно. А то слишком уж много развелось в мире этих проклятых святых. Я обожаю Люси, она одна из лучших. Камилла, спаси меня перед тем, как уйдешь, очень тебя прошу. Ладно? Я так себя паршиво чувствую.
Камилла закатала рукав его пижамы и протерла кожу на руке спиртом. Потом встала, прошла через комнату к своей сумке, вынула шприц и подняла его к свету под лампу торшера.
— А если говорить серьезно, я честно занимаюсь своим делом, — сказала она Венделу. — У меня был брат. Пол. Я очень его любила. Когда мне было четырнадцать, я попросила его достать мне наркоты, какой именно, мне было наплевать. Мы тогда оба были немножко психами. — Она снова подошла к кровати. — Тебе будет немножко больно, Вендел, но это нормально. — Женщина слегка похлопала его по руке, на что он даже не отреагировал. — Уж не знаю, что там случилось, но в ту ночь братишку моего убили. Ему сначала выстрелили в лицо, прямо в глаз, а потом наполовину отрезали голову.
— Господи, Камилла, мне так тебя жаль. Бедняжка.
Она убрала свои вещи.
— Я думала, его убили из-за меня. Может быть, он решил стащить для меня наркотики, и это стоило ему жизни. Кто знает? Я помню его похороны, как будто они были на прошлой неделе. Кости на его лице были раздроблены пулей, он был совсем на себя не похож. Его замазали толстым слоем какого-то мерзкого грима. Меня от одного его запаха выворачивало наизнанку. Отец сказал, чтоб я его поцеловала, в губы его поцеловала, понимаешь, я должна была это сделать и сделала. — Камилла попыталась отогнать от себя кошмарные воспоминания и печально усмехнулась. — Я любила братишку, но мне совсем не хотелось целовать его в губы. Меня жуть пробрала, когда я это сделала.
— Да, как это должно быть печально для ребенка…
— Это точно, но другого выхода у меня не было. Такая вот жизнь.
— Грустную историю ты мне рассказала.
— Тебя в сон не клонит, Вендел?
— Да, пожалуй… я…
Снотворное уже начало действовать. Камилла взбила подушки и хорошенько укутала его одеялом. Потом нежно чмокнула больного в щеку. Он закрыл глаза.
— Поспи немного, Вендел. Тебе надо отдохнуть. Это пойдет тебе на пользу. Вот так, теперь все хорошо, провожать меня не надо, я сама найду дорогу.
Сколько же вокруг страданий человеческих, сколько неизлечимо больных людей! Она немного завидовала Венделу, что он мог поспать днем, а то, что он заснул от снотворного, было совсем не важно. Ей самой почти не удавалось поспать с самого приезда в Нью-Йорк.
И в эту ночь ей не довелось как следует выспаться. Ее разбудил телефонный звонок, кто-то сказал в трубку, что Вендел скончался.
— Ох, нет, нет, только не это. Он был таким замечательным человеком…
Звонивший был из той же когорты, он был их пациентом.
— Но это еще не самая плохая новость, — продолжил он.
— Что? Что еще стряслось?
— Его смерть не была естественной.
— Что ты хочешь этим сказать? Он умер от СПИДа.
— Он задохнулся. Его задушили. Задушили собственной подушкой, так сказали полицейские.
— О Господи, нет! Не может быть.
— Тот, кто это сделал, сшил ему губы.
— Что? Что ты сказал? Повтори еще раз!
— Ему ниткой сшили губы. Лицо его было покрыто слоем косметики, на щеки небрежно наложили румяна. Губы накрасили помадой, а веки — серебряными тенями. А губы сшили. Кто же такое мог сотворить?
Больше в ту ночь Камилла заснуть не могла, в животе не проходили спазмы. На рассвете она уже не пыталась заснуть и заказала себе кофе в номер. Следующий день у нее тоже должен быть тяжелым — ее ждали многочисленные пациенты. И все они будут говорить о Венделе. Они, наверное, тоже все будут до смерти напуганы и расстроены. Как же ей не хотелось в тот день ничего делать!
На следующий день, четверг, 20 января 1999 г.
После Филадельфии с Люком стало что-то твориться. В Ньюарке у него поднялась температура, его все время клонило в сон, все его злило, и отметины у него на теле были такие, как будто его подвергли серьезной химической обработке. Холодным солнечным утром, когда они уезжали из Филадельфии, он отказался от завтрака, и Люси все время надо было за ним следить, чтобы он не заснул за рулем.
Ознакомительная версия. Доступно 26 страниц из 127
