class="p1">— Марек хотел гонять меня по лугу. Который намного больше моего. Он всегда пытался выломать мой забор, но начал это неправильно. В конце концов, у меня больше не было забора, а скорее стена толщиной в метр, в которую Марек долбился, как сумасшедший. Безуспешно. Я ушла прежде, чем он успел распаковать динамит, чтобы взорвать стену.
— А как насчет луга Роберта? Может ли так случиться, что он, в конце концов, захочет гонять тебя по своему, гораздо большему?
— Я так не думаю. Думаю, что луг Роберта и мой газон в значительной степени совпадают.
— Но почему он трясет забор? — спрашивает Мелинда, задумчиво глядя на красную M&M’s, как будто та может дать ответ. Я делаю глоток и прочищаю горло.
— Потому что это его драйв. Потому что это означает власть, если удастся немного сдвинуть забор. Для меня это классический пограничный опыт со всем, что с этим связано. Тогда я тону в адреналине и эндорфинах, и черт знает какие еще гормоны захлестывают меня.
— И это делает секс лучше?
— Для меня — да.
— Почему ты позволяешь себя связывать? — спрашивает Мелинда, шевеля указательным пальцем в миске.
— Почему?
— Да, почему. Это неудобно и утомительно. Вот почему это используется для злых людей, которых вы боитесь. Или тех, кто не должен сбежать.
Я улыбаюсь и говорю:
— Вот в этом и вся соль.
— Ты плохая девочка, а Роберт тебя боится? И не вешай мне лапшу на уши, корова!
— Я не вешаю лапшу, и сама ты корова. Не в этом смысл. Речь идет об «убегании».
— «Убегании»?
— Да. Когда меня связывают, я беспомощна, беззащитна и не могу никуда уклониться. Что происходит, то происходит, и я ничего не могу изменить, понимаешь?
Мелинда кивает и взмахом руки просит меня продолжать.
— Я должна принять то, что он делает со мной, у меня не остается выбора. От этого я чувствую себя лучше, легче отпустить себя, насладиться тем, что он делает. Я не могу уклониться. Он, так сказать, «заставляет» меня. В результате мне не нужно стыдиться той похоти, что я испытываю.
— Тебе стыдно?
— Иногда. Зависит от формы дня. Стыд для меня большая тема. Но это заходит слишком далеко и становится слишком личным.
— Э-э… — протягивает Мелинда, — знаешь, что я сейчас вспомнила? Я еще не рассказала тебе!
— Что?
— Я встретила Марека на этой неделе. С его новой цыпочкой. Кстати, выглядит так же несчастно, как и ты тогда.
— Правда? Где же?
— На работе.
— На работе? Боже мой! — хриплю я. Мелинда работает в магазине для новобрачных. Она же не собирается за него… Я даже не хочу думать об этом.
— Да. Он не был счастлив, когда увидел меня. Он ненавидит меня.
— Они собираются пожениться?
— Нет, я так не думаю. Но она подружка невесты на свадьбе своей сестры и пришла на примерку. С ним.
— Ты знаешь ее имя?
— Да. Ее зовут Сара. Тебе зачем?
— Ради интереса.
— Они ссорились. Тихо. В раздевалке.
— Он пошел с ней в раздевалку?
— Да. Мне не разрешил.
«Скорее всего потому, что она носит пояс верности», — думаю я и чувствую закипающий гнев. Я знаю какие у Марека в голове тараканы, как сильно он желает держать ее под контролем.
— На ней была отвратительная толстая цепь, похожая на… да, ошейник. Это ожерелье совсем не подходит под платье. Она хотела снять его, а он этого не хотел. Вот почему они спорили.
Я думаю о Роберте, представляю себе, как бы он действовал. Он бы сопровождал меня в магазин как мой друг. Не как Дом. Он не вставил и не надел бы мне игрушек. Он никогда бы не пошел в раздевалку, Роберт бы подождал, а затем дружелюбно или, если это необходимо, критически высказал свое мнение о платье. Если бы я спросила его мнение. В противном случае он бы молчал или нормально беседовал со мной. Или с сотрудником, вроде Мелинды.
— Мы с Робертом тоже встретили его. В субботу на том дне рождения. Сара там тоже была очень несчастна.
— Тогда она должна, черт возьми, уйти от него.
— Это не так просто, Мелинда, — тихо говорю я, зная, что Сара за этот публичный спор и неподчинение получила наказание.
— Конечно, это легко. Вы собираете вещи, объясняетесь и уходите.
— Ты недооцениваешь связь с мужчиной, который… — Я прерываюсь и прочищаю горло. — Связь намного сильнее, намного крепче, чем… чем у нормальных пар. Особенно Марек много делает для того, чтобы крепко приковать к себе своих партнерш. В прямом и переносном смысле.
— Ты же ушла.
— Да. Но я боролась, и это отняло у меня много сил.
— Будет ли Роберт стоить столько сил?
Я на мгновение задумываюсь и тихо говорю:
— Даже еще больше, чем стоил мне Марек.
— Ого. Кто-то очень сильно влюблен. — Мелинда улыбается, поглаживая мою руку.
— Я думаю, что да.
— Что сказал Марек, когда вы встретились? Или он с тобой не разговаривал?
— Да, он говорил. Он сказал два предложения, и Роберт сразу же возненавидел его. Марек полностью опустился в его глазах.
— Какой милашка, этот Роберт. Придется пересмотреть свое мнение о нем.
— Я прошу об этом, Мел. Он делает меня счастливой. Когда будет та свадьба?
— В следующую субботу, кажется. Марек пригрозил, что она пойдет одна. Полностью закрытая. Что бы это ни значило.
Я знаю, что это значит. Свадьба ее сестры не будет веселой для Сары. Если она не изменит ситуацию и не уйдет от него. Или не откроет в себе собственную волю. Поймет, что она устанавливает границы.
— Во вторник Сара снова придет на примерку. Нам пришлось кое-что перешить. Марек не пойдет с ней, он сказал это ясно. У него нет желания участвовать в этом цирке.
— Ох… — выдыхаю я, — во сколько примерка?
— Сара последняя клиентка во вторник. Она сказала, что работает, когда мы договаривались о встрече. В понедельник выходит на новую работу. Я думаю, что к большому неудовольствию Марека, так как он презрительно насмехался, когда она упомянула это.
— Время, Мелинда!
— В половине шестого.
— Вторник, пять тридцать. Хорошо. Запомнила.
— Зачем? Что ты планируешь делать? Ты что-то замышляешь, курочка моя… Я же вижу.
— Ничего особенного. Но я думаю, что не мешало бы поговорить с Сарой. Как саба с сабой, так сказать.
Глава 18
Роберт закрывает глаза, проводит рукой по лицу и дышит. Медленно. Глубоко. Вдох, затем выдох.
«Черт, — думаю я, — это явно была не очень хорошая идея».
— Ты сделала что?
— Я с Сарой…
Мой голос становится тише,
