Голоса стали громче. Твердый, резкий датский язык смешивался с мягким французским.
— А что потом? — спросила София.
Эски и Тегер из Роскильда вскочили на лошадей.
— А потом произошло самое странное, что мне когда-либо приходилось видеть, — сказал Абель.
— Вы же говорили, что все будет в порядке, — жалобно говорила София. — Вы сказали, что король всегда делает то, что вы ему советуете. А теперь оказывается, будто в церкви он прилюдно объявил, что Изамбур не является его законной супругой и датчане обязаны отвезти ее обратно королю Кнуту.
Брат Герин старался, как всегда, сохранять спокойствие, но теперь дергалась не только его правая нога, но и веки. Глаза, которые обычно смотрели на мир задумчиво, были полны тревоги.
Беспокойство после ужасного скандала в церкви царило повсюду. Датчане поспешно уехали, оставив с Изабмур только женщин. Сама же принцесса (или уже королева?) сидела в своих покоях, и только Грета не оставляла ее одну ни на секунду. Король заперся на несколько часов со своими ближайшими советниками и объявил им, что Изамбур заколдована, охвачена злыми духами и не достойна быть его женой.
Еще в церкви он объявил то же самое перед всем народом. Не ограничась одними словами, он даже разыграл сценку, похожую на ту, что устраивала принцесса: упал на пол и стал извиваться, пуская из рта белую пену. Хотя и ходили слухи, что король сам страдал от подобного заболевания с тех пор, как переболел лихорадкой в Палестине, никто не стал сомневаться в том, что злая невеста наложила на него проклятие.
— Я не знаю, что произошло этой ночью, — сказал брат Герин, обернувшись к Софии, — точно известно только то, что король хочет расторгнуть брак. Одно только упоминание ее имени вызывает у него гнев и страх.
Говоря, он ходил взад-вперед, иногда наклоняясь и потирая колени. Может, они болели из-за долгих молитв в церкви, а может, из-за смиренных поз перед королем.
— Но он не может просто оттолкнуть ее! — воскликнула София. — Брак состоялся, да и коронация...
Брат Герин горько рассмеялся, и злость, сверкнувшая в его глазах, стала свидетельницей давнего презрения ко всем, кто стоял у него на пути, даже если это был сам король.
— Он хочет показать всему миру, что Бог не согласен с этим союзом. Ну, это у него неплохо получилось! Хотел бы я знать, просчитал ли он последствия своих действий так же хорошо или нет.
Он попытался замедлить шаг, но это ему удавалось с трудом. Снова в его взгляде промелькнуло что-то гораздо более давнее, чем беспокойство этого дня, — затаенная злоба оттого, что хотя король и доверял ему и считал мудрым человеком, но в любой момент мог или принять его предложения, или уничтожить его.
— Я попытался поговорить с ним, объяснить, что стоит на кону, — объяснял Герин, — но он не желал ничего слышать, и мне пришлось отступить. Я не должен возбуждать его недоверие, а это очень легко сделать. Всех своих прежних советников он проклял и выслал из страны, как только у него появлялось малейшее подозрение, что они следуют собственным интересам, — будь то его мать Адель или Филипп Фландрийский. В данный момент он слишком раздосадован, чтобы я мог повлиять на его решение. О, проклятье, проклятье!
— Но ведь вы должны...
— Я не могу этого, как вы не понимаете? — вскричал он в отчаянии. — Король — человек, который собственными руками выбрасывает из окна посыльного, если тот случайно капает на его руку воском. Как вы думаете, что будет со мной, если я стану открыто сопротивляться ему?
«Он ненавидит короля, — вдруг пронеслось в голове Софии, хотя это было нелепо, ведь Герин был его ближайшим советником. — Он ненавидит короля, потому что тот знает меньше и имеет меньше опыта, но тем не менее более могущественен, чем он».
Конечно, это открытие не могло помочь ей, как и вопрос, что произошло на самом деле в королевских покоях, что сделала Изамбур, что король так непримиримо настроен против нее.
Важно было только то, что у нее отняли будущее, которое она хотела обеспечить себе и Изамбур.
— Что будет с королевой теперь, когда датчане уехали без нее?
Брат Герин пожал плечами.
— Ее отправят в монастырь.
— А потом?
— Король вынудит епископов расторгнуть брак, а потом попытается отправить ее в Данию, что означает, что союз с Кнутом был напрасен. Но меня пугает то, что Папа Римский никогда не согласится с ним и это настроит его против Франции. А как нам тогда выиграть войну против Англии? Бог мой, только бы он как следует все обдумал!
София не слушала его сетований. Ей вполне хватало своих проблем.
«Все напрасно, безнадежно, — подумала она, — все напрасно». Она стремилась скрыть безумие Изамбур, лгала и недоговаривала, думая, что та скоро окажется в постели с королем и уже не будет пути назад, потому что брак состоится... Теперь брак состоялся, но король все равно не согласен жить с ней. Он был готов...
Мысль Софии оборвалась, уступив место новой, которая никак не хотела выходить из головы. Она подняла глаза, и ее взгляд был уже не мрачным, а возбужденным и решительным.
— Но если брак состоялся, то объявить его недействительным нельзя, — сказала она тихо, но твердо.
Впервые брат Герин остановился и вопросительно посмотрел на нее. Возможно, он услышал, как изменился ее голос.
— Да, этот так, — сказал он. — Но, кажется, короля это не волнует. Он хочет...
— Если брак состоялся, объявить его недействительным невозможно, — повторила София, подбадривая себя и продолжая обдумывать план, зародившийся у нее в голове. — Если он хочет, чтобы с его намерениями согласился Папа, и он смог бы избавиться от супруги, он должен обмануть всех, сказав, что не ложился с Изамбур в постель.
Брат Герин смотрел на нее задумчиво, не понимая, что она задумала. А София начала торопливо кружить по комнате и решительно направилась к сундуку, в котором прятала окровавленные простыни. Она достала их, не обращая внимания на пятно, которое из красного превратилось в коричневое, и принялась энергично рвать их на части.
— Что вы делаете? — в замешательстве воскликнул брат Герин.
Она даже не обернулась к нему.
— Простыня слишком большая, чтобы можно было бросить ее в огонь целиком. Мы разорвем ее на мелкие части и сожжем. Кроме нас ее никто не видел, ведь я спрятала это доказательство того, что брак состоялся. А сама Изамбур не сможет ничего рассказать.
Он подошел к ней, и, хотя не стал помогать рвать простынь, в его взгляде читалось согласие.
— Так вы предлагаете скрыть от всех то, что брак действителен? — угадал он ее план.
На короткий момент София остановилась. Материал, из которого была сделана простыня, был очень прочным и резал пальцы, когда она пыталась порвать его.
— А разве есть другая возможность? — спросила она. — Мы можем даже большего добиться. Ведь король утверждает, что Изамбур заколдована и охвачена злыми демонами... Я могла бы подтвердить это. Я как ее самая близкая сопровождающая могла бы перед всеми заявить, что она заключила сделку с сатаной, чтобы завлечь бедного, доброго Филиппа в свой нечистый мир, что она молилась дьяволу, а не Богу, что пользовалась черной магией. Мой голос будет дрожать от волнения, когда я буду рассказывать о том, что рядом с ней мне всегда приходилось быть начеку, что каждую минуту я боялась, как бы она не загубила и мою несчастную душу. Слава Богу, король вовремя все понял. Сквозь щели в двери я наблюдала за тем, что происходило в их покоях, потому что волновалась за короля. И видела, как король вышел из комнаты Изамбур, так и не сделав ее своей женой.
