В конце улицы несколько солдат или офицеров стояли у низкого заборчика парка или дома культуры. Отсюда было не разобрать. Оккупация, тоскливая горькая тишина. «Ну-ка, гони эти мысли от себя, – приказал я себе. – Ты сейчас немец, немецкий майор из разведывательно-диверсионного подразделения. И ты только что вернулся с задания в тыл русским. Держись соответственно, майор Губер».
– Прошу сюда, господа, – из боковой двери появился обер-лейтенант и, шагнув в сторону, пропустил нас с Сосновским в кабинет.
Мы вошли в прохладное помещение с задернутыми шторами. На столе лампа под зеленым абажуром, бумаги. В воздухе стоял аромат дорогих сигарет и изысканного мужского одеколона. За столом сидел грузный холеный мужчина с погонами оберста и моноклем на тонкой цепочке. Мы с Сосновским подошли к столу и, боднув головой воздух, щелкнули каблуками, насколько это позволяли солдатские кирзачи. Я постарался сделать все эти необходимые движения не так четко, как полагалось перед старшим по званию. Оберст некоторое время смотрел на нас через монокль, потом опустил его и повернул голову к Риттеру. Но тут Сосновский произнес медленно и весомо заветную фразу на немецком языке:
– Дядя Альберт просил побеспокоиться о Берте.
Оберст наморщил лоб, но второй раз вставлять монокль в глаз не стал. Он неторопливо поднялся из своего рабочего кресла и сделал небрежный жест солдатам, приказывая удалиться. Оба обер-лейтенанта подошли ближе и замерли, готовые выполнить приказ.
– Карл, Вильгельм, – приятным баритоном заговорил оберст, – выйдя из этой комнаты, вы обязаны забыть все, что здесь говорилось. Это понятно?
Офицеры с готовностью щелкнули каблуками. Оберст с некоторой плохо скрываемой брезгливостью осмотрел наше одеяние, но потом все же решился и предложил всем сесть. Мы с Сосновским на правах особых гостей отошли к стене и уселись на кожаный диван, явно не местного производства, а привезенный этим франтом чуть ли не из Европы. Обер-лейтенанты расселись на стульях возле стола.
– Итак? – осведомился оберст.
Сосновский мгновенно проявил знание светского этикета в военных кругах и представил меня, сообщив, что я контужен, а затем представился сам в рамках придуманной им для нас легенды со званиями и фамилиями. На вопрос о том, какая нам нужна помощь, Михаил поморщился и отмахнулся от этого вопроса, как от неуместного или несвоевременного. Я просто любовался тем, как он играл свою роль. Невольно и самому хотелось подтянуться, расправить плечи, но я помнил о «контузии» и «простуде» и поэтому старательно покашливал, давая Сосновскому возможность играть свою роль.
– Самое главное сейчас, герр оберст, это те сведения, которые мы попутно сумели получить об окруженной части Красной армии здесь неподалеку. Мы выполняли свое задание и при возвращении попали в небольшую переделку. Посыльный был убит, а документ попал к нам в руки. Мы бы хотели поскорее его передать вам в надежде, что ценность его вы оцените по достоинству. Насколько мы поняли, вы несете потери, пытаясь выбить русских с их позиций?
Сосновский достал из нагрудного кармана гимнастерки лист бумаги и, подойдя к столу, протянул его оберсту. Посмотрев на бумагу, написанную по-русски, он тут же взял трубку телефона и вызвал переводчика. Нам оставалось надеяться, что все пройдет по нашему плану. Адъютант полковника проводил нас в соседний дом, где нас ждали кровати с чистым постельным бельем, горячая вода, полотенца и горячая еда. Мы с Сосновским решили пока не торопить местное начальство с отправкой нас, скажем, в штаб армии, потому что мы пока не знали, какой армии. Мы надеялись, что у нас будет возможность пообщаться с офицерами штаба, понять, не появлялся ли где-то здесь Вальтер Фрид, и только потом уже искать возможность скрыться.
Ночь прошла спокойно, мы делали вид, что не обращаем внимания на пост охраны возле нашего дома. Но ночью мы спали по очереди. Один дежурил и внимательно наблюдал за происходящим за окнами и прислушивался. Где-то не очень далеко была слышна канонада. Но что это был за бой, мы пока не знали. Но наутро к нам прибежал адъютант, сообщив, что нас срочно ждет у себя оберст Рольф Крамер. Учитывая то, что нам не дали другой одежды, пришлось снова рядиться в красноармейскую истрепанную форму, натягивать на грязные портянки кирзовые сапоги. Не сговариваясь, мы оставили в комнате ремни и пилотки и явились в штаб в том виде, в каком и пришли сюда вчера.
– Доброе утро, господа, – как-то не особенно любезно произнес оберст. – Не могли бы вы рассказать со всеми подробностями обстоятельства получения вами того приказа, который вы принесли с собой.
Мне показалось, что оберст Крамер странным образом раздражен и даже чего-то стыдится. Неужели сработало? Сосновский начал с жаром и очень красочно описывать события, когда мы, пробираясь из русского тыла к своим, к линии фронта, вдруг оказались в гуще боя. Мы, судя по словам Сосновского, долго наблюдали за боем, а потом на нас выбежал боец, видимо посыльный. Но рядом разорвалась мина, и он упал, тяжело раненный. Мы обыскали красноармейца и нашли при нем этот приказ. Причем, как ярко расписал Сосновский, боец оказал сопротивление, и нам пришлось его убить. Потом нам удалось обойти русские позиции и дойти туда, где мы встретились с обер-лейтенантом Риттером и его солдатами. Нам было знакомо лицо офицера по предыдущим встречам, и тогда мы вышли к нему и попросили доставить в штаб. Оберст не смотрел на Сосновского, но слушал очень внимательно. И это заставило меня задать вопрос.
– Герр оберст, что произошло? Мне кажется, что случилось нечто неприятное? Русские попытались пробиться из окружения в сторону линии фронта?
– Они не просто попытались, они вырвались, – холодно ответил Крамер.
Оберст поднялся из-за стола и, подойдя к окну, чуть отдернул занавеску. Он смотрел на залитую летним солнцем улицу и молчал. Только пальцы его рук, сцепленные за спиной, ни на минуту не оставались без движения. Они то сплетались, то расплетались снова, то снова сжимались в кулак.
– Понимаю, – я бросил торжествующий взгляд на Сосновского. – Вы нам не поверили, не отнеслись серьезно к этому документу, и русские вырвались. Сочувствую.
– Они вырвались другим путем, – холодно ответил оберст. – Не тем, что был указан в доставленном вами приказе.
– Не думаю, что это должно вас удивлять, герр оберст, – ответил я и закашлялся, как и было положено при моей роли. – Русские следят за ситуацией и в последний момент изменили решение, потому что посчитали новое более удачным. Прошу простить, но нам не хотелось бы в такое время сидеть без дела. Разрешите задать вопрос, герр оберст? К вам сюда еще не выходили люди из
