но в сущности был лишь особенно привилегированным начальником без верховной власти и права суда; но ему одному предоставлялось право председательствовать в совещательном собрании начальников.
Таким образом, начальник является обычным вождем нации в германское время; рядом же с ним, но собственно не над ним, является еще первобытное королевство, в особенности у восточных племен.
Начальник сотенной общины избирался в собрании всех членов племени, стало быть, всеми сотнями. Но выборы вряд ли были безусловно свободны. Они сводились к признанию избранного тою сотней, для которой начальник выбирался. Внутри сотни опять-таки не всякий член общины пользовался одинаковым правом на этот почет: право это с древних времен было наследственным в некоторых фамилиях, даже, может быть, всегда только в одном роду; но в кругу этих семей шансы на повышение до звания вождя приобретались лишь выдающимися способностями. Избранный раз в начальники сам определил и время, а часто и объем своих полномочий, так как он пользовался доверием народа, которое приобретал благодаря признанию за ним благородного происхождения с древних времен и оценке его собственных заслуг.
Итак, начальник назначался отнюдь не тем порядком, какой имеет место в наш многоизбирающий век, – выборы не сопровождались всеми теми техническими соображениями и опытами, какие имеют ныне место и обходились без тайных предварительных соглашений во всем до мелочей. Начальника вообще не столько назначали, сколько он сам ввиду его рождения и заслуг и с одобрения общины, к которой он принадлежал, как бы вырастал для должности властителя. Из этого характера выборов ясно, что, кроме членов благородных родов, и другие члены племени не должны были считать себя принципиально исключенными из круга лиц, для которых сан начальника был доступен. В этом отношении дело обстояло так же, как и в Средние века. В течение нашей великой императорской эпохи до Штауфенов властители избирались из высшего рода, и сын следовал за отцом, пока естественный ряд поколений допускал это. Когда же составитель свода саксонских законов при императоре Фридрихе II попытался прочно установить законные условия для пассивного избирательного права короны, то он все-таки признал законным лишь то условие, что король должен быть свободным и законнорожденным.
Способ, каким избирался начальник, указывает уже на существо его полномочия. Он был доверенным лицом общины. Он везде был ее руководителем, как во внутренних собственных ее делах, так и в общих делах всех сотен народа, как в мирное, так и в военное время: мы не можем представить каких-либо ограничений его права творить всюду добро, он был не столько чиновником, сколько представителем своего товарищества.
Можно также по имеющимся известиям современников очертить круг обычной деятельности, присвоенной званию начальника. Тут выступают функции трех групп: начальник был защитительной властью, судебным органом и вождем своей общины.
Все несовершеннолетние члены сотни, нуждавшиеся в защите родственников, пользовались покровительством начальника, и последний, являясь представителем и защитником всех товарищей, подобно бесчисленным сменившим его покровительствующим властям Средних веков получал обыкновенно в определенное время года подарки скотом или украшениями, одеждой и содержанием. На него же, как на верховную защитительную власть общины, возложены были и почетные обязанности; он оказывал товарищеское гостеприимство чужим, ему же охотно предоставлялось право представлять собранному племени юношей, способных носить оружие, для принятия их в войсковой союз взрослых.
Как судебный орган начальник прежде всего был третейским судьей для товарищей[56] – к его полюбовному посредничеству обращались, прежде чем решались на суровое судопроизводство в деле родовой распри, прежде чем шли на формальное судебное разбирательство. Если же дело доходило до судебного решения, то опять-таки начальник являлся председателем судебной общины, и в знак своего законного руководительства он получал часть причитавшихся общине общественных пеней за нарушение мира.
Наконец, на войне начальник был прирожденным вождем; он отвечал за дисциплину и храбрость сотни, как и ему в свою очередь отдельные отцы семейств ручались за воинскую годность сыновей. Если начальник вел за собой к битве, то он вел также и к добыче; под его наблюдением распределялось то, что приобреталось по праву войны, в том числе и земля для пастбищ и для более прочного пользования путем ее возделывания.
При этом повиновение начальнику вытекало не из древней, естественно-патриархальной власти старши́ны в родовых подразделениях по материнскому праву: он приказывал в силу официального права на командование, вытекавшего из самого существа военного дела. Это древнейшая форма Банна (Bannes) позднейшей официальной власти немецких королей; слово, сродное греческому φωνὴ, латинскому fama, fari, fanum, еще во время Меровингов означало торжественное повелительное слово короля.
Но кто, однако, рядом с военным происхождением не узнает и того другого источника власти начальника в германское время, который переносит нас во времена гораздо более древние, чем время Тацита и Цезаря, в доисторический век немецкой родовой организации по материнскому праву. В своих обширных полномочиях в качестве властителя-защитника общины начальник является только наследником прежнего родового старейшины первобытного времени, равным образом его положение как третейского судьи, а потом и судьи, а также и его военное руководительство в первоисточниках своих взято из сферы власти старейшего. Связь эта слышится в самых ранних из дошедших до нас немецких названий начальника: у франков называется он thúnginus – «старый, достопочтенный», так же у англосаксов ealdor.
Но рядом с этим словом древнейшего образования мы уже рано находим (и одинаково у франков, как и у саксов и фризов) для обозначения начальника новейшее слово hunno, слово, которое в конце концов делается почти общим достоянием немецких племен; происхождение свое слово это берет в готском hundofaps и обозначает военного предводителя сотни[57]. Таким образом, изменение названия соответствует здесь изменению в полномочиях начальника и даже изменению в самом существе сотенной общины. Сотня, составлявшая первоначально, по всем вероятиям, родовое подразделение народа по материнскому праву, с появлением отцовского права лишена была своего древнего естественного характера; но, тем не менее, по своему внешнему объему, она в силу присущего ей одновременно с этим тактического значения оставалась подразделением народного войска: то же произошло со значением ее старейшины, из Thúnginus или Ealdor он сделался Hunno, и военные, а еще позже и судебные его полномочия постепенно переросли древнейший родовой состав его прав.
Одновременно с этим шло и дальнейшее, еще более богатое результатами, изменение в существе власти вождя. Старейшиной родового строя являлся старейший в данную минуту муж родового союза – в буквальном смысле слова старейший (Ältester); в историческое же время мы, напротив, находим звание начальника связанным обыкновенно лишь с каким-либо благородным родом общины, но без всякого отношении к возрасту. Как произошла эта перемена? Исторических сведений
