двигая мышцами своего изуродованного, похожего на жуткую кровавую маску лица и стараясь тем не менее сохранить на нём какое-то жалкое подобие улыбки. – Я сам, правда, не могу пока заценить, но чувствую, что картина, должно быть, впечатляющая! Так ведь, да?
Никита, удивлённо, словно не узнавая, глядя на неожиданно объявившегося друга, молча кивнул.
– Особенно вот здесь болит, – отметил Егор, бережно трогая кончиками пальцев мутный округлый кровоподтёк, почти полностью закрывший правый глаз. – Сюда как раз он и заехал мне. Ещё б немного – и глаз бы выбил, коз-зёл!
– Ты живой? – вымолвил наконец Никита, продолжая внимательно, точно не веря своим глазам, вглядываться в заметно исказившиеся черты приятеля.
– Да вроде бы, – усмехнулся уцелевшей стороной лица Егор, – раз говорю с тобой… Хотя в какой-то момент был близок к тому, чтоб попрощаться с жизнью.
– Но я же видел, как он убил тебя, – неуверенно проговорил Никита, словно всё ещё сомневаясь в том, что перед ним не призрак, а в самом деле его товарищ.
Егор попытался усмехнуться и другой, изуродованной, частью лица, но лишь поморщился от боли.
– Убил, да не совсем. Он, видать, не знал, насколько я живуч, иначе не ограничился бы одним ударом. А так двинул разок, решил, что дело сделано, и взялся за тебя… Правда, врезал он мне знатно, ничё не скажешь, – Егор снова потрогал расплывшийся вокруг глаза огромный отёк. – На несколько минут я отрубился. А когда очухался, гляжу – ни тебя, ни его нету. Я встал, огляделся… а тут такие вот дела…
Он умолк и бросил взгляд вокруг – на возвышавшийся поперёк тротуара, явно не на своём месте, громоздкий автобус и на его бывших пассажиров, бесцельно бродивших возле него и по-прежнему настойчиво звонивших куда-то. Народу кругом с каждой минутой становилось всё больше за счёт любопытствующих и зевак, привлечённых случившимся и, несмотря на ранний час, довольно активно стекавшихся к месту происшествия.
– Что тут стряслось-то, а? – спросил он, вновь обернувшись к приятелю. – И где этот хмырь? Куда он подевался?
Но Никита, очевидно всецело занятый своими мыслями, не ответил на его вопросы. Вместо этого, подняв глаза на товарища, он слабым, приглушённым голосом промолвил:
– Я видел его лицо… Перед тем как приняться за меня, он сбросил с головы капюшон… Знаешь, что там было?..
Он говорил всё тише и невнятнее, делая большие паузы между фразами, словно задыхаясь, и Егор, чтобы услышать главное, склонился к нему.
Однако в этот момент к месту аварии почти одновременно подъехали две «скорые» и милиция, и вой их сирен заглушил Никитины слова. Егор переспросил, но Никита, будто не услышав, глядя куда-то мимо него, бессвязно, заплетающимся языком продолжал:
– По идее, его должно было размазать по асфальту… или отшвырнуть куда-нибудь… Выжить тут было невозможно… по крайней мере, нормальному человеку… Но тела я не нашёл – ни на дороге, ни здесь… Я всё осмотрел… Трупа нет… Значит, он жив!
Произнеся последнюю реплику чуть громче, чем предыдущие, он вновь вскинул глаза на приятеля и чётко, с нажимом произнёс:
– А раз так, он вернётся… Придёт за нами… Рано или поздно…
Егор ничего не сказал. Лишь поджал губы и нахмурился.
