меня за шею и лопочет «папапапапа».
Да и в целом заморозка мне больше не нужна. Последние месяцы вроде выровнялось: кошмары стали сниться реже, мясорубка в груди поутихла. Воспоминания о Кате возвращались не чаще пары раз в неделю. Были ночи, когда я мог проспать до самого рассвета, а наутро даже худо-бедно радовался жизни. В груди продолжало ныть, как от зарубцевавшейся раны, но это не шло ни в какое сравнение с тем, что было год назад. Тогда я еле мог вдохнуть от боли, а все, чего хотелось, – взять с кухни нож и всадить себе в глотку.
Я покрутил телефон в руках. Какая разница, где она? Хельге я больше не служу, Фрося силу отдала, Милана растет обычным ребенком. Меня это больше не касается.
В темноте зажегся экран: идет вызов.
Да твою же…
– Вера?
На том конце послышались шорохи. Потом шуршание, скрежет.
– Я прекрасно дойду сама… Я же тут… – Голос точно принадлежал ей, но был как будто смазанным. Пьяная, что ли?
– Осторожно. – Второй голос принадлежал мужчине. Властный и хорошо поставленный.
– Знаешь что? За собой лучше… – Глухой удар. – Блин!
– Я же сказал: осторожно.
Снова шорох.
– Что это ты вдруг такой… такой…
– Какой?
– Заботливый.
Я отключился раньше, чем понял, что делаю. Прислонился спиной к этажерке. Ничего необычного – телефон сенсорный, а мой номер, видно, просто последний из тех, кому она звонила. Сам разблокировался в кармане, сам набрал. Обычная история.
Откуда можно ехать в два часа ночи? Из клуба? Из бара? Дело молодое… Перебрала, познакомилась с кем-то. Вот и провожает ее случайный ухажер. Или не случайный. В памяти всплыли знаки на крыльце, потом отрывок из Ванькиного чата. Букет еще этот. Мог ли тот, кто его подкинул, знать, что к ней вернулась сила? Или она это спьяну написала? Мало ли что ей померещилось… Как там было в этих иероглифах?
«Не доставайся же ты никому».
Бублик и Мася спрыгнули с кровати, Сметана одиноко запищала. Я отлепился от стены, подхватил ее под брюхо и пристроил на коленях, усаживаясь за компьютер. Все равно не засну уже без снотворного. А если приму еще дозу, утром не встану. Я нажал на «Старт» и через минуту вбил в поисковик: «черный маг руны и предсказания».
* * *
ВКонтакте
Антон Никифоров, 5:05:
Здравствуй, душа моя Пелагея. Не спишь?
Пелагея Ромашкина, 5:10:
Чур меня! Тебе что это понадобилось в пять утра?
Антон Никифоров, 5:11:
Нашел тут человечка занятного.
Пелагея Ромашкина, 5:11:
Как звать?
Антон Никифоров, 5:12:
Аскольд Мирин.
Пелагея Ромашкина, 5:12:
Запрос?
Антон Никифоров, 5:15:
Все, что по нему найдешь. Возраст, место жительства, где работает. Кстати, сайт его лови.
Пелагея Ромашкина, 5:16:
Спасибо… Погоди, сразу гляну.
Антон Никифоров, 5:18:
Я тут.
Пелагея Ромашкина, 6:00:
Имя вряд ли настоящее. Ничего не находит сразу.
Антон Никифоров, 6:01:
Так найди настоящее.
Пелагея Ромашкина, 6:02:
А ты мне что?
Антон Никифоров, 6:02:
А я тебе как обычно.
* * *
– К ней правда вернулась сила?
Я сидел в кафе, где до сих пор работал Смотрящий. Сам он пристроился напротив и с наслаждением потягивал свежесваренный кофе. Весь его вид, от вельветовой рубашки до золоченого бейджика с надписью «старший менеджер Кирилл Войнович», кричал о престиже. Расхлябанный бариста, которого я помнил, явно остался в прошлом. От него сохранились только имя да глаза с дымкой, которые теперь скрывали затемненные очки в дорогой оправе.
– Разве она ее отдавала? – усмехнулся Смотрящий и глянул на меня поверх кофе.
Информацией он по-прежнему делился только в обмен на что-то полезное. Я пообещал ответить на вопросы, которые он задаст после моих.
– Тёма же впитал ее.
– Как ты успел заметить, малыш был не того пола, – ласково сказал Смотрящий.
– То есть это с самого начала не могло сработать?
– Первый вопрос. – Он загнул большой палец. – Но я на него уже ответил. Положим, частично… Хм. Давай скажу так: оно не сработало.
Я залпом допил кофе. Несмотря на раннее утро, это была вторая чашка. В глаза как песка насыпали.
– И что с ней теперь будет?
– Второй вопрос. – Смотрящий загнул указательный палец. – Уточни.
– Она снова будет Зимней Девой? – Я разгладил на столе салфетку. – А я должен… должен буду ей помогать?
– А! – Полные губы растянулись в улыбке. Смотрящий стал похож на хищную лягушку. – Вот что тебе интересно: будешь ли ты снова со своей девочкой. Почему тебя это волнует?
Я молчал.
– Имей в виду, ты должен ответить, – мягко прошелестел он.
– Мне нельзя быть с ней рядом.
– Так себе ответ.
– Я могу причинить ей вред.
– А она тебе нет? – ухмыльнулся он. – Не отвечай, этот вопрос не считается.
– Что, если она захочет отказаться?
Смотрящий аж языком прищелкнул от наслаждения.
– Ой, много же тебе придется рассказать мне, слуга Зимней Девы…
– Я ей больше не слуга.
Он снял очки – в глазах вспыхнул серо-сизый туман.
– Мы слуги тех, кому принадлежат наши мысли.
– Так она может отказаться от силы? – с нажимом повторил я.
– Может. Когда примет.
– Что значит «примет»?
Смотрящий только мечтательно улыбался. Я не выдержал:
– Ответь на этот последний вопрос, и я все расскажу.
Ноль реакции.
– Я скажу тебе, где похоронена Хельга!
– Сдалась мне твоя Хельга… – отмахнулся он. Потер ладонями друг о друга, словно собирался приступить к аппетитному блюду. – Ладно, позлю своего братишку, и то польза. Слушай. Каждой Деве для вступления в силу нужно совершить поступок – тот, что утвердит силу внутри нее. Хельга приняла свою силу так давно, что никто уже и не помнит, как это было. Но правила не меняются. Пока Вера не совершит кое-что, сила не будет принадлежать ей полностью. И отдать ее она не сможет. Это как… продать дом, за который все еще выплачиваешь ипотеку. – Он постучал ногтями по чашке. – Не получится.
– Ипотеку можно переоформить… – пробормотал я, но голос потонул в гудении кофемашины за спиной. – Ладно. Что она должна сделать, чтобы окончательно обрести силу?
Туман в глазах Смотрящего из серого сделался графитовым.
– То, что всегда делает Зима, – произнес он, явно наслаждаясь моментом. – Она должна убить. Кстати, это был твой четвертый вопрос.
* * *
Вера
После ночи в клубе вылезать из-под одеяла не было сил. Проснувшись, я минут пять лежала, прислушиваясь к себе и мысленно ощупывая тело. Ужасно хотелось пить. Голова была тяжелой, тело ватным, двигаться не хотелось. Сколько я выпила? Два бокала? Не бог весть что…
Если не считать того, что я услышала после.
Растопырив пальцы, я поднесла руку к глазам. Все это время
