взяла их и передала ему вместе с маркером.
— Я также достала те, которые ты уже читал, на случай, если тебе понадобится вернуться к ним. В последних из них есть несколько упоминаний о карточных играх и карточных комбинациях, которые для нас ничего не значат. — Она все еще выглядела встревоженной, но полной надежды, и он произнес тихую молитву, чтобы, он смог найти что-то, что могло бы дать зацепку, и это немедленно бросилось бы ему в глаза.
— Это копии, в которых ты можешь делать пометки. — Гэвин кивнул, откинувшись на спинку стула с записками и ручкой в руке и начал читать.
Он погрузился в слова, отметив каждую вещь, которая попадалась ему на глаза или останавливала его даже на самый краткий момент. Он просмотрел обе записи, строчку за строчкой. Они были более информативными, чем первые, что в некоторой степени удивило Гэвина.
Закончив, он положил страницы обратно на стол, нахмурив брови.
— Я знаю, что ты заставила меня прочитать их, чтобы найти какие-либо скрытые подсказки в карточном слэнге, но, черт возьми, если это правда, то…. — он сделал паузу, с трудом подобрав нужные слова.
— Шокирующе депрессивно?
Он коротко рассмеялся.
— Это подводит итог. — Он сделал паузу, задаваясь вопросом, кем был этот парень — какой-то плохо социализированный ребенок, ищущий внимания единственным способом, которым, как он думал, мог его получить, или какой-то настоящий психопат. И, действительно, имело ли значение это различие, если оно означало, что этот человек представлял угрозу обществу в целом и Сиенне в частности?
Сиенна села вперед, скрестив ноги и отвлекая его от внезапных размышлений.
— Ты подчеркнул пару вещей.
Он снова взял листы.
— Ах, да. Вот здесь, — сказал он, указав на первый неоново-желтый штрих чернил, — он ссылается на техасский холдем, но делает ошибку в написании, без буквы «е». Возможно, это просто ошибка, но я подчеркнул это на всякий случай.
Она кивнула, взяв предложенную им страницу.
— Спасибо, — сказала она. — Я этого не заметила.
— Тогда вот это, — сказал он, указав на другое выделенное место. — Он называет руку своей матери — две дамы и три двойки — самой старшей из возможных комбинаций. Это было бы верно только в том случае, если бы они играли в дикие двойки.
— Двойки дикие, — повторила она.
— Верно. У нее две дамы, а с тремя дикими картами это пятерка. Самая старшая возможная рука в семикарточном стаде. — Он передал ей остальные бумаги. — Извини, это все, что я нашел. — Он сделал паузу. — Я, очевидно, не детектив, и ты, наверное, уже подумала об этом, но, как насчет того, что мистер Патч сказал, что знал парня, работавшего вместе с отцом ребенка?
— Просто невозможно узнать, кто этот человек, особенно не зная личности мистера Патча. Это мог быть сосед или бариста из местной кофейни. Да кто угодно.
— Или, — сказал Гэвин, — он мог бы изучить ребенка и понять, что он идеальная жертва.
Сиенна на мгновение показалась обеспокоенной, но выдала легкую улыбку.
— Я действительно ценю твою помощь.
— Хотел бы я предложить больше.
— Большего, возможно, не будет. — Она вздохнула. — Может ничего и не быть. Возможно, он закончил играть в игры и теперь просто хочет рассказать историю своей жизни.
Он изучал ее какое-то время.
— Но ты в это не веришь.
Ее губа изогнулась.
— Это очевидно, да? У меня никогда не было хорошего «покерфейса».
— Нет, ты никогда не умела его делать.
И дело не только в том, что Гэвин хорошо читал лица или ее лицо. Она всегда носила свое сердце в открытых ладонях. Ей никогда не удавалось скрывать ни гнев, ни радость.
Ее печаль.
Вот почему у него не хватило смелости встретиться с ней лицом к лицу в конце концов.
Она собрала бумаги и начала складывать их в портфель.
— Еще раз спасибо. В ведомстве это ценят.
Ведомстве.
Они встали, и он последовал за ней к двери, это незнакомое отчаяние царапало его, удерживая ее от ухода.
Остынь, Гэвин. У нее была работа.
— Прежде, чем ты уйдешь, — сказал он торопливо, — Мирабель хотела, чтобы я пригласил тебя на ужин. В понедельник.
Сиенна повернулась к нему и моргнула.
— Эм-м-м…
— Аргус будет там.
Он увидел, как счастье и удивление промелькнули на ее лице.
— Они все еще вместе, — сказала она.
— Ты удивлена? — спросил он с улыбкой.
Она коротко рассмеялась, глубоко вздохнув и наклонила голову, как будто признав свое поражение.
— Нет, хотя она и заставила его пройти через мясорубку. Неужели она наконец вышла замуж за беднягу?
— Еще нет. Они до сих пор даже не живут вместе, но он продолжает делать попытки.
Затем она широко улыбнулась.
— Он настойчив.
— Я уверена, что так и есть.
Гэвин рассмеялся.
— Я не знаю, что такое настойчивость. Аргус заслуживает характеристики, которая намного превосходит этот термин.
Ее улыбка стала шире, и их глаза встретились на пару мгновений, прежде чем она отвела взгляд, и ее улыбка исчезла.
— Я подумаю о твоем предложении, — сказала она. Это было не «да», но все же лучше, чем «нет».
— Хорошо. Отлично. Подожди одну секунду. — Гэвин быстро подошел к своему столу, оторвал стикер и нацарапал адрес Мирабель.
Он дал записку Сиенне, которая взяла её, взглянув на маленький квадратный лист мятно-зеленой бумаги. Она подняла брови.
— Это в Южном Рино, не так ли?
— Да, я, ах, как только я смогу, то вывезу ее из трейлерного парка.
Что бы она ни увидела в его лице, это заставило ее взгляд на мгновение задержаться. Она сунула лист бумаги в боковой карман портфеля и вдохнула, ее плечи снова поднялись и опустились.
— В любом случае, она никогда не принадлежала этому месту. Еще раз спасибо, Гэвин.
— Пожалуйста, Сиенна. — И с этими словами она повернулась и вышла за дверь. Он наблюдал, пока она не свернула за угол к лифту, а затем вернулся к своему столу. Некоторое время он сидел, постукивая кончиками пальцев, стараясь отвлечься от Сиенны и маленьких мальчиков, которые наблюдали, как их матери жестоко убивали их отцов.
Глава пятнадцатая
— Ты выглядишь рассеянной, — сказала Кэт, зачерпнув немного сальсы пропитанными жиром чипсами из тортильи и съев половину за один укус.
Она была отвлечена. Расстроена и расстроена. Они с Кэт работали все утро, прежде чем наконец сделали перерыв на поздний обед в ближайшем мексиканском ресторане. Они обе согласились, что сесть за стол по-настоящему важно не только для их психического здоровья, но и для того, чтобы они могли рассказать друг другу о том, над чем они
