Карина показала напускную публичную вежливость, скрывающую жестокие сцены татарского насилия. — Вечер поздний. Мой сын мог бы проводить вас, но теперь ему я доверяю меньше, чем тем, кто будет в ночи. Всего доброго.
Бросив камень в сторону любимого отпрыска, холодными глазами провожающего слегка шатающуюся эволюционистку, Карина повернулась к мужу с выражением:
«Ну, ты уже скажешь ему что-нибудь, нет? Или снова мне самой?».
— А вы чего так рано приперлись? У тебя, мама, еще три, или четыре дня больничных. А у бати вообще вечный отпуск. — Пока супруги гляделками решали, кто из них даст втык, в брачную синергию вмешался юноша. Он мог потерять добычу, из которой ничего не удалось выбить, но не потерял детективный настрой. — Вам что, на в Ялте не сиделось? Подозрительно…
На всякий случай достав из кармана детектора аномалий, Паша проверил «родителей». Те оказались обычными людьми. К сожалению… Возможно, этот день мог бы закончиться более приятными впечатлениями, нежели дурацкими нотациями.
— Мы на твой день рождения пытались успеть, между прочим. Кстати, с днем рождения, сыночек любименький. Всего тебе самого… А нет, это потом… И не ждали, что ты нас так встретишь! — Полуиронично, полуобиженно, Карина все же ввязалась в спор вместо мужа. Не забыв пройтись по последнему укоризненным взглядом, выражающим. — А если бы не приехали? А если бы на час позже? Что бы мы увидели? Что это вообще за странные игры со связыванием⁈
От неловкой картины, нарисованной воображением, татарка сама раскраснелась. А Сергей рядом кашлем прочистил горло, пытаясь скрыть смущение.
— Солнце тебе голову припекло мам. Мы вообще ничем похабным не занимались. — Паша закатил глаза, не слишком радуясь порции поучений в этот, и без того, странный день. День его, мать его, рождения.
Наконец, устав так стоять, Сергей сбросил сумки рядом с огромными ботинками сына, под которыми успела растечься мутная лужа. Но вот верхнюю одежду старший Коновалов снимать не торопился. Еще не привык к морозу родных краев после курорта. Не то чтобы на Ялте сейчас экватор, но все познается в сравнении.
— А чем тогда занимались⁈ Играли в привяжи меня к стулу, и ничего не сделай? Так, да? — Подавив желание немедленно схватить лжеца за ухо, Карина часто заморгала.
Вот вроде бы и злится, а смешно, во многом из-за круглых незагорелых пятен вокруг глаз, оставшихся из-за ношения солнцезащитных очков. Как она вообще умудрилась загореть там в начале декабря?…
— Ну, по большому счету…
— Не придумывай тут глупые отговорки! — До того как Паша успел оправдаться, Карина перебила грозным тоном.
Для Советских граждан застать ребенка за ЭТИМ делом — совсем не то же самое, что для российских. Повезло еще, что речь шла о сыне. Если бы дочь… Ее бы уже пытались отскрести от стены, чтобы отвесить добавки.
— И совсем не глупые. — Паша, желая как можно скорее закончить спор, и отправиться отдыхать, даже не пытался отбиваться. Так… держал оборону вялой палкой…
— Ну, все-все Карин, не злись. — Увидев паршивое состояние сына в день его рождения, отец поспешил помочь, а заодно и жене снять пальто. Супруга не сопротивлялась, но продолжала прожигать юношу взглядом. — Пашке сегодня восемнадцать стукнуло. Он — парень взрослый, все понимает.
Если татарка была едва ли не в ужасе от поведения сына, то вот отец безмерно гордился. Пусть молча, пусть всего лишь одобрительным взглядом, но гордился. Каждый, воспитывая ребенка, признает он, или нет, понимает, или нет, пытается вырастить лучшую версию самого себя. И ДОСТИЖЕНИЯ Пашки могло считаться его собственными… без нарушений брачных клятв.
— Все понимает⁈ — Карина не могла поверить, что муж собирается отпустить мелкого, хотя какого уж тут мелкого, негодяя вот так просто. — Мы в его время таким не занимались! Мы делали уроки, учились в школе, работали в поле, помогали родителям.
Загибая пальцы обо всем хорошем, и не упоминая ничего плохого, она столкнулась лишь с понимающей улыбкой мужа. А вот подуставший сын не выдержал:
— Мам, тебе тридцать пять. Продолжай загибать пальчики, чтоб посчитать, залетела в шестнадцать, или в семнадцать. Могу помочь, если со времен твоей «ответственной» учебы прошло слишком много времени… Не в семнадцать. — Невзрачные слова без всякого двойного дна скользнули с губ, и только потом до Паши дошло, что ляпнул…
Он с нарастающей тревогой наблюдал, как мама медленно поворачивается, с кровавыми дорожками, набегающими к зрачкам.
«Млять… Ну надо же было такое выдать, а?…».
— Гаденыш! Считать научился⁈ — Словно разъяренный бык, бросившийся на красную тряпку, Карина подлетела, и схватила сына за ухо. Но не заметив болезненного выражения, скрутила и потянула вниз. Татарка в причинении насилия была весьма опытна… — Лучше б в школе так учился!
Сверхчеловеческое тело обладало соответствующей прочностью. Паша мог кулаками крошить валуны, не опасаясь переломов. Максимум, сдирая кожу. Но органы чувств, представленные весьма нежными тканями, были на порядок уязвимее. Так что профессиональные действия матери давали результат: Было больно! Реально больно!
— Отпусти! Отпусти, говорю, оторвешь! — Склонившись набок и следуя за ненормально сильной, для своих габаритов, женской рукой, Паша не знал, как дать отпор.
Так они протанцевали до входа в кухню, где Карина собиралась взяться за половник. Сковорода — все-таки перебор… Однако взгляд сразу же зацепился за цветы на подоконнике.
— Ах⁈ — В ужасе воскликнув, она прикрыла свободной рот. — Ты что, совсем их не поливал⁈
От ярких зеленых листьев не осталось и следа. Они потемнели, скукожились, а кончики и вовсе стали желтыми. Даже от пристального взгляда они начинали похрустывать. Что уж говорить о самих цветах, лепестки которых опали на растрескавшуюся землю под поникшими стеблями.
— Может, сначала отпустишь, и поговорим как цивилизованные люди? — Предчувствуя надвигающийся песец, Паша попытался вывести суда в нейтральные воды. Где ему не грозило бы ракетный удар.
К сожалению, сторона противника оказалась совсем уж несговорчивой…
— Я тебе покажу цивилизованных людей! — Еще крепче вцепившись в многострадальное ухо, побагровевшее от насилия в свою сторону, Карина резко повернулась к мужу: — Сережа, снимай ремень!
Слова-триггер мгновенно заставили глаза здоровяка расширится. Он бешено заозирался, пытаясь придумать вариант, как выйти из ситуации целым, невредимым, с не уроненным достоинством, при этом, не покалечив родителей.
«Может в окно сигануть? Третий этаж — вообще не проблема… Погоди-ка, окно…».
— Дракон! Дракон! Там дракон! — С безумным испугом тыча пальцем в сторону окна на кухне,
