они сегодня утром проснулись, на втором месте – преподавание математики и компьютерных дисциплин и далее по списку, см. объявления с вакансиями в цивилизованных странах. Придумайте возражение, а я пошел к доске. Потому что звенит звонок и аудитория меня ждет.
Переводы
Роберт БЛОХ
ХРОНИЧЕСКОЕ УПРЯМСТВО
Наутро после своей кончины дедушка спустился по лестнице к завтраку.
Нас это застало врасплох.
Мама посмотрела на папу, папа – на мою младшую сестру Сьюзи, а Сьюзи – на меня, после чего все мы уставились на дедушку.
– В чем дело? – спросил он. – Что это вы все на меня так пялитесь?
Никто не произнес ни слова, но я знал причину. Только вчера вечером все мы собрались у его постели, потому что прямо на наших глазах он скончался от сердечного приступа. Но вот он стоял перед нами собственной персоной, одетый, как обычно, и по своему обыкновению не в духе.
– Что там на завтрак? – буркнул он.
Мама чуть не задохнулась:
– Только не говори мне, что ты есть собрался.
– Конечно, собрался. Жрать охота.
Мама посмотрела на папу, но тот лишь воздел глаза к потолку. Тогда она взяла с плиты сковороду и плюхнула на тарелку яичницу.
– Так-то лучше, – одобрил дедушка. – Уж не сосиски ли я чую?
Мама дала дедушке сосисок. Судя по тому, как он на них набросился, с аппетитом у него был полный порядок.
Затем дедушка принялся за добавку, и мы снова на него уставились.
– А чего это никто не ест? – спросил он.
– Да что-то не хочется, – ответил папа. И это была святая правда.
– Человек должен есть, не то ослабеет, – продолжал дедушка. – Да, кстати... а не опаздываешь ли ты на свою фабрику?
– Сегодня работать как-то не рассчитывал.
Дедушка прищурился:
– Что это вы все так вырядились. Ишь ты, побрился и рубашка воскресная. Гостей, что ли, ждете?
Мама, глядя в окно кухни, кивнула.
– А то! Вон идет.
И точно, по дорожке быстрым шагом приближался старик Биксби.
Мама через гостиную прошла к входной двери – небось собиралась его остановить – но он ее одурачил, зайдя с заднего хода. Папа добрался к кухонной двери слишком поздно: она и рот Биксби открылись одновременно.
– С утром, Иофор, – начал он своим елейным голоском. – И до чего же горестное это утро! Всем сердцем сожалею, что приходится тебя тревожить так рано по столь прискорбному поводу, но, кажется, сегодня опять намечается пекло. – Он вытащил рулетку. – Хочу покончить с измерениями да перейти к остальному. Такой жарой, чем скорее мы все запакуем и отправим, тем лучше, если понимаете, о чем я...
– Извиняйте. – Папа встал в дверях, не давая Биксби заглянуть внутрь. – Но не заглянули бы вы попозже?
– Насколько позже?
– Точно не знаю. Мы сами еще толком не разобрались.
– Ладно, но не затягивайте, – согласился Биксби. – А то лед у меня закончится.
Тут папа захлопнул перед Биксби дверь, и тот удалился. Когда мама вернулась из гостиной, папа дал ей знак держать рот на замке, но, конечно, это не остановило дедушку.
– Что все это значит? – спросил он.
– Обычный визит вежливости.
– С каких это пор? – Дедушка с подозрением прищурился. – Старик Биксби... да с ним никто не хочет водиться. И не мудрено, индюк индюком! Возомнил себя южным плантатором. А на деле простой гробовщик, ни дать ни взять.
– Твоя правда, дедушка, – поддакнула Сьюзи. – Он приходил снять с тебя мерку для гроба.
– Для гроба? – Дедушка так и взвился на дыбы – ну прямо чистый боров, когда застрянет в заборе из колючей проволоки. – На хрена мне гроб?
– Ну, ты же умер.
Вот она ему все и выложила. Мама с папой готовы были ее поддержать, но дедушка так расхохотался, что чуть не лопнул со смеху.
– Святые угодники, дитя, откуда такие мысли?
Папа, вынимая ремень, двинулся к Сьюзи, но мама, покачав головой, кивнула на дедушку.
– Это чистая правда. Ты прошлой ночью преставился. Неужто не помнишь?
– С памятью у меня лады. Занемог просто, очередной приступ.
– На этот раз приступом не ограничилось, – вздохнула мама.
– Тогда припадок?
– Не просто припадок. Тебе так поплохело, что папе пришлось вытащить дока Снодграсса из кабинета: испортил ему игру на самом интересном месте. Толку, правда. К его приходу ты нас уже покинул.
– И ничего я вас не покидал. Вот он я, тут.
– Так, дедуля, кончай петушиться, – встрял папа. – Мы все тебя видели. Мы свидетели.
– Свидетели? – Дедушка поддернул помочи – верный знак, что вышел из себя. – Где это вы таких словесов набрались? Будете судом присяжных решать, что ли, живой я или умер?
– Но дедушка....
– А ну-ка не дерзи, сынок. – Дедушка встал. – Никтошечки не зароет меня, пока сам не разрешу.
– Куда это ты намылился? – спросила мама.
– Туда же, куда и каждое утро. Посижу на крылечке, погляжу, что вокруг творится.
Проклятье, но так он и поступил – бросил нас в кухне.
– Нет, ну охренеть, да? – Мама показала на плиту. – Я выдрала половину овощей в огороде и как раз обдумывала поминальный пир. Уже рассказала всем про жаркое из опоссума. Что соседи подумают?
– Кончай бухтеть, – сказал папа. – Может, он и правда не умер.
– Мы думаем иначе. – Мама состроила гримасу. – Просто он вредничает. – Она толкнула папу. – Вижу лишь один выход. Сходи-ка ты за доком Снодграссом. Скажи, пусть тащится сюда и все улаживает.
– Пожалуй, что так, – вздохнул папа и вышел через заднюю дверь.
Мама посмотрела на меня и мою сестру Сьюзи:
– А вы, детвора, ступайте на веранду и побудьте с дедушкой. Постерегите его, пока не приедет док.
– Да, мама, – кивнула Сьюзи, и мы поплелись на выход.
Ясное дело, дедушка, как ни в чем ни бывало, сидел в качалке, с прищуром наблюдая за машинами на дороге, и за тем, как их водители с бранью пытаются объехать наших свиней.
– Глянь сюда! – Он показал пальцем. – Видишь того толстяка
