Поэтому, и убить нас довольно сложно — поток внутреннего времени можно настолько ускорить, что поврежденная плоть сцелиться вполне успевает. Только доживают до этого чудесного момента, когда этой особенностью в полной мере насладиться можно, сущие единицы. Быстрей от старости дохнут. А движение вспять ты сам на себе ощутил, когда из грядущего к нам в прошлое провалился. Там немного по-другому всё происходит, но принцип почти тот же.
Так вот оно в чем дело! Значит, мой «аварийный режим» — это своеобразная регулировка внутреннего течения времени. Значит, если все-таки рассуждать логически, существует и внешний временной поток, в котором существуют остальные. Мои мысли понеслись галопом, но я был вынужден их остановить. Общение со старухой в зеркале было еще не окончено.
— В общем , там, — она указала пальцем на землю, как бы намекая на адские котлы, — тобою весьма заинтересовались! В общем, рви задницу, ведьмак! У тебя есть все шансы возвыситься до таких чинов, которые мне и не снились! До встречи, товарищ Чума! — И ведьма рассыпалась в зеркале серым прахом, который мгновенно рассеял поднявшийся ветер.
К слову, ветер дул только в зазеркалье, в реальности же стоял абсолютный штиль. Вот и решай, а не привиделось ли мне всё это на больную голову? Едва только старая ведьма исчезла, как в зеркале тут же отразилась моя помятая физиономия с забинтованной головой.
— Ты с кем это здесь разговариваешь? — спросила меня подошедшая Акулина, поставив возле умывальника ведро с холодной водой из колодца. — Я думала с мамой, а ты один.
— Бабуля твоя меня опять навестила, — решив ничего не выдумывать, сказал я девчонке чистую правду, продолжая пялиться на отражение девушки, стоявшей за моим плечом. — Вот только что через зеркало с ней пообщался…
Акулина недовольно поджала губы и укоризненно произнесла, сверкнув своими и темными глазищами:
— И ты туда же, Рома? Мать, ладно, её уже не переделать, но ты-то комсомолец…
— А ну-ка отставить дуться, боец! — Я повернулся к девушке и пристально взглянул ей в лицо.
— Я не боец! — попыталась она соскочить, отвернув лицо в сторону. — И в армии не служу!
— А я тебя мобилизую! Как единственный представитель Рабоче-крестьянской Красной армии в этих краях, — погнал я настоящую пургу. — Ты же немца бить хочешь?
— А кто из наших не хочет? — Её щеки заалели, когда она повернулась и мы встретились взглядами. — Только предатели! А я не из таких! Когда Родина в опасности, каждый советский гражданин, обязан приложить все силы и даже саму жизнь на алтарь нашей победы… — зачастила она, поливая меня газетными фразами из «Правды».
— Тихо-тихо, красавица… — Я мягко положил ладонь на её хрупкое плечо. — Не надо мне ничего доказывать. Я просто верю, что если понадобится, ты обязательно это сделаешь! Так же, как и я, как и любой советский гражданин.
— Да-да! — Закивала головой Акулинка, словно разогнавшийся китайский болванчик. — Я готова бить этих гадов до последней капли крови!
— Главное, чтобы это была последняя капля их крови, — акцентируя внимание на этой мелочи, ненавязчиво поправил я девчушку — пусть привыкает к рациональной мысли. — Тупой жертвенности на этой войне нам не нужно. Пока мы живы — мы можем бить фрица и в хвост, и в гриву! А если помрем? Сможем?
— Н-нет… наверное… — неуверенно произнесла Акулина.
— Умничка! — похвалил я её. — А это крайне безответственно, перекладывать на других то, что в состоянии делать сам! Запомни это! Крепко-накрепко запомни!
— Запомнила, — сжав кулачки так, что побелели костяшки пальцев, ответила девчушка. — Бить фрицев до последней капли ИХ крови!
— Ну, вот, — улыбнувшись, довольно произнёс я, — первый урок курса молодого бойца усвоен на отлично!
Акулина неожиданно расцвела от моей, в общем, тупой и банальной похвалы, но я-то весь этот разговор не для того затеял. Сейчас придётся жестко опустить её с небес на землю.
— А вот теперь, скажи мне честно… — Я сделал театральную паузу, чтобы до неё как-то, наконец дошло, что разговор сейчас пойдёт серьёзнее некуда. — Прямо как на духу… Ты что же, на самом деле ничего не замечаешь? Или врешь сама себе? Ведь всё прямо на твоих глазах и происходило! Ты просто не могла этого не видеть!
— Что происходило? — Акулинка подобралась, сжалась, словно туго заведённая пружина. Только тронь, может так с нарезки слететь, что только держись!
— Ты! Видела! Как! Я! Исчез! На кладбище! — Я нарочно отбивал паузами каждое слово, как будто вбивал гвозди молотком.
Она должна была понять, что мне от неё нужно. Должна была сбросить свой кокон, в котором пряталась от колдовства, окружающего её с самого детства. Должна была принять тот факт, что в реальности ведьмы существуют.
Уж не знаю, как она умудрилась так себя выдрессировать, чтобы не замечать очевидных вещей, происходящих под самым её носом? Насколько же ей было тяжело существовать в атеистическом обществе, имея дома настоящую бабку-колдунью?
Похоже, что её сознание научилось увиливать, либо просто не воспринимать всё необычное, что происходило вокруг неё в её же доме. Не знаю, это просто мои предположения, попытка понять суть проблемы. Таким же образом я пытался понять моих учеников, с которыми что-то не ладилось в школе. И обычно у меня получалось разобраться.
А Акулину мне обязательно было нужно вывести из этого состояния отрицания, если я хотел заиметь не только красивую девушку, но и боевого товарища на которого всецело можно положиться. Которая не только спину прикроет и будет пулеметные ленты подносить, но и всякие травки-муравки для колдовского зелья соберет, если понадобиться и без лишних вопросов.
Поджатые губы девушки неожиданно задрожали. Она сначала мотнула головой из стороны в сторону, едва слышно шепча «нет». Тут же покачала ей вперед-назад — «да», а после просто разрыдалась у меня на груди.
«Ох, женщины! Как же с вами тяжело! — метались мысли в моей голове, но вслух я их благоразумно не произносил. — С мужиками куда проще, да и женских слёз я совсем не выношу…»
— Ты чего это расплакалась, красавица моя? — как можно нежнее произнес я уже вслух, прижав девушку к груди и проведя рукой по её густым шелковистым волосам. — Бойцы не плачут…
Ну, вот что в таких случаях обычно говорят? Отвык я как-то