учебы в колледже, автомобиль сбил насмерть его подругу, первую любовь. Водитель получил условный срок – непредумышленное убийство, первое правонарушение. Теоретически видеосъемка в зале суда запрещена, но в деле нашлась запись, на которой подсудимый, отвечая на вопрос, раскаивается ли он, с удивлением отвечает: «Ну, священник ведь мне грехи отпустил». И судья, благосклонно кивающий обвиняемому: «Так вы католик?»
Альдо никак не мог понять, почему судья квалифицировал убийство как непредумышленное. Если пьяный водитель гоняет по городу, то чем это еще может кончиться, кроме убийства? И, главное, почему католическая церковь отпустила грехи убийце? Мирской суд может ошибаться. Судьи – обычные люди, земные законы несовершенны, но как мог ошибиться высший суд? Как мог простить нераскаявшегося? Этого воспитанный в католичестве Альдо понять не мог.
Почти год Пирас не мог успокоиться, каждый вечер, во время вечерни, его можно было застать перед входом в храм с плакатом, требующим наказать виновного. Постепенно содержимое плаката становилось более радикальным и язвительным по отношению к церкви. Поначалу Альдо жалели, потом перестали обращать на него внимание, а закончилось дело серьезным разговором в полиции.
Казалось, Пирас должен был возненавидеть католическую церковь и Ватикан, как ее символ, но он поступил в Римский университет и переехал в Вечный город.
Университетский преподаватель службу безопасности «Меркурия» не заинтересовал, в отличие от его спутников – в том, что вместе с Пирасом приехали еще двое, сотрудники корпорации не сомневались, не так уж часто трое европейцев оказываются в Булганске одновременно.
Хорхе Фарело, еще в подростковом возрасте сумевший попасть в базы Интерпола как член международной банды, от проблем с законом сбежал во Французский легион. Вернулся через пять лет, поменял фамилию на Рэйвен, с криминалом завязал, работал то тут, то там: вышибалой в ночном клубе, перегонщиком автомобилей, спарринг-партнером в спортклубе, пока, наконец, не прибился к полукриминальной структуре, прикрывающейся официальной вывеской, ниточка от которой вела к корпорации «Рато» – давнему конкуренту «Меркурия». Формально Хорхе числился сотрудником кухни, только представить его с половником в руках было почти невозможно. Скорее всего, он выполнял поручения на грани с законом. Или за гранью.
Прошлое Данте Гатти, спортсмена-альпиниста, покорившего не одну вершину, оказалось не таким бурным, хотя риск он любил едва ли не больше Рэйвена. Данте, как и Пирас, родился в Перудже и, вполне вероятно, был знаком с Альдо с детства. Однако после трагедии в Шамони, где погибли двое участников восхождения, Данте ушел в тень. Информация о последних четырех годах его жизни была покрыта мраком, Гатти словно сквозь землю провалился – никакой активности ни в реале, ни в интернете.
Кабинетный ученый, отморозок-головорез и альпинист. Что же объединило столь разных людей для вояжа в Зону? Единственный вариант, пришедший Меркулову в голову, выглядел так: их наняли для выполнения определенной работы. Вопрос – какой именно. Правда, еще оставалась крошечная вероятность, что они самостоятельно задумали какую-то авантюру.
С Хорхе было более-менее понятно – отморозок, способный из любой передряги выйти невредимым, – такого только в Булганск и посылать. Но зачем понадобился в Зоне альпинист? Гор в Забайкальской Зоне нет. Зато есть на Фолклендах. Невысокие, но есть. Получается, нечто заманчивое и «вкусное» находится на вершине одной из фолклендских вершин?.. Но при чем тут тогда специалист в области религии?
Голова Меркулова была готова взорваться от роившихся в ней мыслей, но в одном он был уверен твердо: если найти, что связывает этих трех людей, то можно понять, что замышляется в Зоне. И кто именно замышляет.
Хотя внутри него все клокотало, из кабинета глава «Меркурия» вышел внешне невозмутимым – не показывать же подчиненным свое волнение. Сдерживая себя, добрался до лифта и спустился на этаж, где находился информационный отдел, в офис он входил внешне абсолютно спокойным.
– Есть что новое?
– Виктор Германович, ну зачем вы сами… – засуетился начальник отдела. – Мы бы вам все переслали…
Меркулов обвел присутствующих мрачным взглядом и сел в кресло, всем своим видом показывая, что без интересующей его информации отсюда он не уйдет.
– А подсаживайтесь-ка к компьютеру, Виктор Германович, будете руководить процессом, помогать и подсказывать, – предложили ему.
Не вставая, Меркулов проехал на кресле до стола сотрудника. Сначала босс мрачно пялился в экран, но потом, разобравшись, втянулся. И уже вскоре слышалось его деловитое: «верни-ка назад эту ссылку», «а вот тут интересно», «копни здесь поглубже». А потом пришло понимание: за всем стоит «Рато».
Какого черта «Рато» забыла в Зоне? Восемнадцать лет Зона ее не интересовала, а тут вдруг откровение снизошло? Ничего ведь не изменилось за эти восемнадцать лет, даже августовский катаклизм на Зоне не особо отразился, разве что конструкты появились… А вот это уже ближе. Может, «Рато» знает о конструктах то, что не знает «Меркурий»?
Зато о своем давнем сопернике глава «Меркурия» знал многое. Корпорация Меркулова пересекалась с «Рато» во многих сферах – фармацевтике, биополимерах последнего поколения, нанотехнологиях… Гадили друг другу, насколько могли, но их противостояние касалось только бизнеса, сейчас же «Рато» покусилась на личное, если не сказать святое.
В свой кабинет Меркулов вернулся задумчивым. После некоторого колебания открыл сейф и достал вырванную из блокнота страничку, даже неровный дырчатый край с одной стороны остался. Листок этот пролежал в сейфе без движения несколько лет, и не было на нем ничего, кроме номера телефона, написанного отцовской рукой.
После смерти отца семейный нотариус наряду с завещанием вручил Виктору конверт, в котором лежала вырванная из блокнота страничка с номером телефона и записка. «На случай, если тебе понадобится помощь в получении информации. Любой, даже самой безумной, – писал отец. – Однажды я помог одному необычному человеку, но так и не успел воспользоваться его ответным предложением, теперь оно перейдет к тебе. Но, к сожалению, услуга одноразовая, так что распорядись наследством с умом».
Виктор пока не трогал отцовский подарок, отчасти из-за того, что не принял слова родителя всерьез, отчасти потому, что привык справляться с проблемами своими силами. Просить помощи неизвестно у кого – как-то недостойно главы огромной корпорации. Не звонил он, даже когда эксперимент с детьми потерпел фиаско – тогда просто не вспомнил об этой записке. А сейчас почему-то пришло на ум.
Набирая номер, он заметил, что пальцы слегка дрожат.
– Мое имя Меркулов Виктор Германович, – он старался говорить уверенно, но излишняя четкость произношения выдавала его волнение, – ваш номер мне оставил отец.
– Слушаю вас внимательно, – голос говорившего показался Виктору тусклым и безэмоциональным.
– Отец говорил, вы можете помочь с конфиденциальной информацией…
– Слушаю вас, – теперь прозвучали нотки легкого недовольства, как если бы тот
