рубашка. Переоделся, чтобы ехать в город? Пицца тогда зачем?
— Ты долго, — смотрит на меня и улыбается.
Божечки, какой же он красивый!
— Не знала, что надеть, — признаюсь.
— Можно было ничего не надевать, — подмигивает.
Мне резко становится жарко. Он еще не видел меня голой. Трогал везде и даже живот целовал, задрав майку, но полностью не раздевал.
Макс снимает с навесного держателя два высоких бокала, достает из холодильника шампанское. Пробка вылетает громко, я оглядываюсь по сторонам:
— А где все?
Пространство первого этажа — это большая гостиная и открытая кухня, мы здесь одни.
— Костя повез Машу на набережную кормить мороженным и катать на каруселях. Вернутся поздно. Шампанское будешь?
Макс протягивает наполненный бокал, медленно ведет по мне взглядом. Выглядит он обалденно, эта рубашка ему очень идет. Ярко-синяя, под цвет глаз. Я очень хочу сделать ему комплимент, но не решаюсь.
— Буду, спасибо, — заметно стушевавшись, беру бокал и делаю глоток.
— А пиццу? Она сырная, ты такую любишь.
Пицца выглядит аппетитно, но что-то мне не до еды. Внутри стремительно нарастает напряжение. Мы остались вдвоем и пьем из запотевших бокалов шампанское. Это значит, что все начинается?
— Пиццу не хочу.
— Я знал, предвидел, — усмехается Макс. — Есть запасной вариант.
Он придвигает блюдо, на котором яркими треугольниками выложены три вида ягод.
— Это что, клубника? — вытягиваю шею.
— В том числе. Попросил Костяна купить для тебя ягод, так он расстарался. Она местная и мелкая, но сладкая.
— Потому что под палящим солнцем зрела. Второй клубники обычно мало, зато она слаще. Когда мы жили в доме, я ее прямо с грядок съедала. Так она даже вкуснее. Не знаю почему, но с дерева и с куста все всегда вкуснее кажется.
Я болтаю и вожу рукой по мраморному ребру столешницы. Бессмысленные движения и многословие — признаки крайней степени беспокойства. Капец, разволновалась.
Макс берет самую крупную ягоду и протягивает. Я хочу взять, но он подносит ее прямо к моим губам. Смотрит на них, затем в глаза. Так откровенно, что я понимаю: это такая прелюдия.
От этой мысли снова в жар бросает, но губы я размыкаю и клубнику съедаю. Она ароматная и ожидаемо сладкая, малина после нее кажется кислой и я морщусь. Макс смеется и протягивает голубику, но я мотаю головой.
— Ладно, — прищуривается он и снова берет клубнику. — Сладкой девочке — самое сладкое.
Залпом допив шампанское, я резковато тянусь за ягодой и нечаянно целую его пальцы. От этого контакта губы будто током ударяет, волоски над кожей поднимаются. Ух, как будоражит!
— Можно мне еще? — протягиваю бокал.
Говорят, алкоголь расслабляет. Мне не помешает.
Макс наивает почти полный. Я выпиваю, не дождавшись, пока сойдет воздушная пенка — так быстро, что пузырьки дерут горло.
— Хочешь напиться?
— Немножечко!
В носу щекотно, я зажмуриваюсь. Вдох-выдох. Фух! Дышать как будто легче, отпускает напряжение.
Я смелею, подхожу к Максу ближе и съедаю из его рук еще несколько ягод. Уже намеренно касаюсь губами его пальцев и облизываюсь. Дышу поверхностно и часто, как ему нравится. Его дыхание, напротив, тяжелеет, складка между бровей становится заметнее. У него всегда все под контролем, но я откровенно провоцирую, и он с трудом держится. Быстро разливает шампанское и протягивает мне бокал.
Перед глазами у меня слегка плывет, поэтому я только пригубляю, а Макс свое выпивает. Я в это время кошусь на его ширинку. Ничего себе там бугор!
Лицо вспыхивает. Сердце подскакивает, стучит где-то в горле. Мне не то стыдно, не то страшно — стараюсь не думать, быстро отворачиваюсь и иду к дивану. Песня играет знакомая, медленная. Я под нее бедрами виляю, а у самой колени дрожат.
— Что дальше делать будем?
Тон заигрывающий, внутри зреет паника.
— Сама как думаешь? Есть предложения?
Его низкий голос чуточку хрипнет. Я слышу, потому что он подходит близко. Резко разворачиваюсь. До чего же он хорош! И пахнет фантастически приятно. Я его парфюм из тысячи узнаю и помнить буду вечно.
— Может потанцуем? Ты хотел научиться. Вальс, кажется, — вспоминаю, что он как-то обмолвился.
Макс усмехается:
— Вальс — не тот танец, который мы с тобой станцуем.
— Танго? — предлагаю с задором. — Танец страсти!
Делаю несколько базовых шагов из аргентинского танго, затем выпад и падаю на диван. Дурочку валяю, на нервах хорошо получается.
Максим смеется. Я сажусь по-турецки и смотрю на него снизу вверх. Жду, что подойдет и поцелует, но он просто рядом садиться. Глаз с меня не сводит. Они у него чумовые, как и улыбка. Мурашки от нее бегут. Мы оба сдерживаемся, это игра такая.
И тут я представляю, что Костя и Маша вернулись, а мы ничего не успели. Паникую еще больше. Сама придвигаюсь к Максу и перекидываю ногу, сажусь на него верхом. В этой позе мы, можно сказать, познакомились, с нее все началось.
Накрывает нас, как по пощелчку.
Едва тела соприкасаются — сцепляемя губами. Как сумасшедшие целуемся, весь кислород выпиваем друг из друга. Притираемся, распаляемся.
Макс опускает руки на поясницу, медленно ведет ими вверх. Ух, горячие они у него! И большие, но сжимают мягко. Сначала ребра под грудью, а потом и саму грудь. Так бережно трогают, так умело, что я улетаю. Запрокинув голову, мелко дрожу.
Макс целует в шею, влажно и горячо. А потом раз — и рывком снимает с меня топ. Я дергаюсь, пытаюсь руками закрыться. Без лифчика же, без пуша-апа своего любимого.
— Тебе нечего стесняться, Лиза! Ты совершенна. Доверяй мне, ладно? — произносит Макс, глядя в глаза, и я коротко киваю.
Он заводит мои руки за спину и держит меня так, словно боится, что упаду. Шею и грудь поцелуями покрывает, делает это невозможно нежно. Меня покачивает от удовольствия, я забываю про стыд, про свои комплексы. Чувствую, как соски твердеют и приятно ноют, и уже жду, когда Макс уделит им внимание. Он трогал их, я знаю, как это круто. Когда его губы накрывают и всасывают чувствительную плоть, низ живота сводит мощным спазмом, и я начинаю методично двигаться и стонать.
— Идем наверх, — произносит Макс.
Это не вопрос и не предложение — его решение. Удерживая меня, он поднимается и направляется к лестнице. Я обвиваю его торс ногами и цепляюсь в плечи. Пока поднимаемся, крепко держусь, отпускаю руки только на кровати.
Макс расстегивает мои шорты и дергает их вместе с бельем. Тем же отлаженным рывком, что до этого снял топ. Пикнуть не успеваю.
Оказавшись полностью голой, совсем теряюсь. Смущаюсь и не понимаю, что должна делать. Приподнявшись, принимаюсь
