войны такая продукция будет особенно востребована. А чтобы было чем обеспечивать машиностроителей, фру Синицкая предлагает где-то в районе такой новой дороги поставить и металлургический завод как совместное шведско-советское предприятия. Руда там будет ваша, уголь – наш…
– Предложение о заводе звучит интересно, но у меня нет уверенности, что наши промышленники захотят в столь неспокойное время вкладываться в строительство новых заводов.
– Вера именно так и сказала, – усмехнулся Егор Дементьевич. – Поэтому более точно ее предложение звучит так: строительство металлургического завода, в равных долях принадлежащего королю Густаву Бернадотту и зампреду НТК Вере Синицкой. А поскольку совладельцы в извлечении прибыли в личных целях взаимно не заинтересованы, все доходы, получаемые указанными совладельцами с этого завода, будут сторонами направляться на улучшение жизни граждан стран, представляемых совладельцами.
– Звучит пафосно, – усмехнулся уже Густав, – но величественно. Однако и у меня денег на строительство металлургического завода, боюсь, просто нет. Разве что корону в ломбард заложить, да и то, скорее всего, не хватит…
– Она и это предусмотрела. Вклады сторон она предлагает использовать… нематериальные: с вашей стороны – землеотвод и разрешение на строительство, с ее стороны – новейшие технологии и получение кредита в СССР. Оплата по кредиту будет произведена готовой продукцией, причем кредит будет погашен очень быстро: даже при советских ценах подобные заводы, выпускающие около трехсот тысяч тонн стали в год, окупаются за полгода.
– Хорошо, я подумаю над этим предложением… недолго. Фру Синицкая приедет в Стокгольм для подписания нужных документов?
– Боюсь, что нет, у нее дочери всего полгода. Но по шведским законам я являюсь ее опекуном и имею право подписания любых документов от ее имени.
– Надеюсь, вы не покинете Швецию… в ближайшую неделю. Думаю, что уже в следующий понедельник нам будет что еще обсудить…
– Вера, а не сошла ли ты с ума? – очень вежливо поинтересовался Валентин Ильич после того, как ему от товарища Афанасьева поступили подписанные королем Густавом документы. – У нас что, в СССР больше строить нечего? Или избыток рабочей силы образовался?
– Ни то, ни другое. И с ума я точно не сошла. У нас как раз рабочей силы не хватает, новые заводы мы не ставим не потому, что не можем, а потому, что на них работать некому. А тут буквально на ровном месте у нас появляется бесплатный заводик на полтораста тысяч тонн великолепной стали, причем не просто стали, а рельсов – которых как раз нам и не хватает. И для этого завода нам не нужны ни рабочие, ни даже руда…
– А уголь в Швецию гонять…
– А мы и так его гоняем, хотя пока и меньше, чем хотелось бы. И гоняем дороже, с двумя перегрузками в портах – а теперь единственную перегрузку будут шведы уже у себя делать – но мы им цену на уголек не снизим, так что наш доход только увеличится. Но важнее даже не это: сейчас шведы подсядут на наш уголек, а расплачиваться-то за него чем? А у шведов и медь есть, и цинк со свинцом, и флюорит, и вольфрам, и молибден – надо быть просто дураком, чтобы от всего этого отказываться. Тем более что наступит полночь – и все мои денежки, хранимые в рейхсмарках и французских франках, превратятся в тыкву, поэтому их поскорее тратить надо.
– И много у тебя рейхсмарок? Я что-то про твои счета в немецких банках не слышал…
– Про них никто не слышал, даже я. Но мне кое-какие немцы кое-что должны… на очень приличные суммы. Только они не знают, что должны именно мне, так что когда их попросят оплатить шведские контракты, они это сделают, не поднимая визг о проклятых жидобольшевиках. И французы, кстати, тоже – а в сумме на постройку завода уже хватит. И тут вообще интересно получится: немцы с французами оплатят завод в Швеции, а возвращать эти, с позволения сказать, валютные кредиты будут уже мне, в СССР. Причем не грязными бумажками, а чистыми металлами.
– Золотом?
– Золота мы и с французов достаточно слупили, а из Швеции нам пойдет медь и молибден. Которые не пойдут тем же немцам и французам, кстати.
– А почему франки превратятся в тыкву?
– У немцев национальная мечта – вернуть Эльзас и Лотарингию. У французов – оставить их себе, но местное население как раз французов-то и ненавидит: лягушатники им запрещают на родном языке разговаривать, который, кстати, как раз язык германский. Не немецкий, а принадлежит к германской группе языков. Но это мелочь, однако на этой мелочи хоть кто-то, да зарвется – и начнется война. Между немцами и французами, и немцы, между прочим, французов очень быстро победят. Потому что французы – разгильяди по жизни, им воевать с кем-то вообще неинтересно. Да и некому там воевать, всех, кто воевать мог, еще в Великую войну поубивали.
– Но они очень практичны, например, быстрее англичан сообразили, что от нас проще откупиться.
– Они и тут продемонстрировали свое разгильдяйство: как только сообразили, что появляется шанс воевать уже всерьез, тут же воспользовались предложенной им лазейкой. Но мы-то только денег потребовали, причем немного – а немцам нужна территория, Эльзас и Лотарингия, и от них откупиться уже не выйдет. А дальше все просто: немцы Францию захватят, французские денежки даже для подтирания задницы будут не годны, так как слишком уж жесткие…
– Но тогда германская марка…
– Гитлер уже сейчас вывод своей валюты за границу всячески пресекает, а очень скоро и поставки товаров на экспорт разрешит только за валюту, но уже иностранную. Или, как с нами они договор подписали, в обмен на ценное сырье или еще что-то очень в Германии нужное.
– И какие же деньги сейчас имеет смысл хранить на будущее? Фунты? Доллары американские?
– Швейцарские франки, но лучше просто золото и платину с палладием. А еще лучше – сколь ни странным это может показаться на первый взгляд – медь, никель, кобальт, молибден, ванадий, вольфрам, цирконий, неодим. Еще разное сырье, если хотите, я вам списочек страниц на полсотни нарисую. Скоро именно металлы будут реальной ценностью – и то, что мы многие из них сами добываем, не делает их менее необходимыми. Равно как и зерно, мясо, овощи – то, без чего люди просто существовать не
