Казалось, Саньяк успокоился. Наверное, подумал, что, раз Брюс разговаривает с ним, дело принимает нормальный оборот. На его лице снова заиграла тонкая улыбка, он сказал:
— А для полицейского вы начитаны.
— Сколько презрения, Саньяк! Только это вас на плаву и держит. Вообще-то мне даже не хочется вам морду начистить.
— Ну ладно, тогда спрячьте вашу пушку и отпустите меня с миром.
— Не сразу. Я хочу, чтобы вы рассказали мне о Мартине Левин.
— Ну, уж с этой-то я не спал, уверяю вас.
— Нет, но могли бы. У меня ощущение, что вы нам подсунули ее по каким-то темным соображениям. Вся эта история с тестированием голосов, это ведь туфта, верно?
Саньяк хихикнул, и этот звук прекрасно вписался в дождливый пейзаж. Короткое и безнадежное кудахтанье. Несмотря на то что его яйцам и репутации грозил конец, он продолжал забавляться.
— Идея с голосами казалась мне не глупее остальных. Я понял, что пора бросить камень в пруд, чтобы вы перестали ходить по кругу. Я тестировал ваших сотрудниц по самым современным научным методикам. Появилась Левин. Мы поняли друг друга с четверти оборота. Она почувствовала, что может попросить меня поставить ее на линию огня. Она усекла, что меня это позабавит. Конечно, она попыталась скрыть от меня, что умирает от желания помочь уголовному отделу в надежде перейти туда на работу. Честно говоря, я действовал по велению инстинкта. Инстинкта охотника. Готов поспорить, что вы задержите Вокса благодаря ей и, следовательно, благодаря мне. Она выглядит этакой тихоней, но она не слабее Вокса. Я вижу, как соединятся их пути.
— Психолог и ясновидящий. Какой талант!
— Вот, первый раз говорю вам всю правду, а вы смеетесь. Вам не хватает тонкости, майор. При всей внешней примитивности у Левин ее в десять раз больше.
— Согласен. С тех пор, как она с нами, я чувствую, что с каждой минутой становлюсь тоньше.
«Демонстрация», — подумал Брюс. Он представил себе, как Левин швыряет в мусорный бак одежду сутенера, а потом гонит парня нагишом по шикарному проспекту восьмого округа. Он представил себе, как Левин, обнаженная и израненная, падает перед складом, а потом бежит к дороге и к цивилизации.
— Раздевайтесь!
— Эй, вы что надумали?
— Ничего сексуального, не бойтесь. Вы не в моем вкусе.
— А если я откажусь, вы же меня не прикончите? Как вы объясните все это своему начальству?
— Достаточно будет пули в задницу. Я заявлю о несчастном случае, а вам будет достаточно сложно объяснить свое поведение. Но это слишком шумно.
Брюс вложил «манурин» в кобуру и шагнул вперед. Две пощечины с размаху. Потом обеими руками— за воротник куртки. Коленом в низ живота. Он толкнул Саньяка к надгробию. Психолог ударился спиной, взвыл. Из носа потекла кровь.
— Я могу из вас котлету сделать, хотя мне этого даже и не очень хочется. Тут большой силы не потребуется. Раздевайтесь. Слушайте дельный совет.
Саньяк поднялся. Он по-прежнему дрожал всем телом. Он снял крутку, вытер нос подолом рубашки, потом быстро сбросил одежду.
— Ботинки тоже, — сказал Брюс.
Саньяк повиновался. Брюс собрал все вещи и спросил:
— Какой код на домофоне у Тессы?
— АБ 488, а вам зачем?
— Затем, чтобы продолжить игру. Это так забавно.
Брюс ощупал куртку, нашарил под мягкой кожей шарики ливанских четок. Вынул их из кармана и кинул психологу, тот поймал четки на лету.
— Ничего религиозного, но очень помогает расслабиться, — сказал Брюс и пошел к машине.
Он услышал голос Саньяка:
— Майор! Постойте! Мы можем поговорить!
— Мне надоело разговаривать, — ответил он, захлопывая дверцу.
Саньяк запрыгал за ним, раня ноги о гравий. Когда Брюс включил зажигание, он с воплем уцепился за дворник и оторвал его. Дождь усилился; лицо психолога за ветровым стеклом казалось размытым. Майор прибавил газу, выехал задним ходом с кладбища и помчался по проспекту Президента Вильсона, с облегчением думая о том, что Саньяку достался дворник только с пассажирской стороны.
16
В подъезде дома, где жила Тесса Роббинс, сидела консьержка, пахло старой восковой мастикой, а широкие мраморные ступени покрывала красная ковровая дорожка. Покой, нега и легкий налет скуки. В двух шагах от улицы Оберкампф. Брюс поднялся на пятый этаж на лифте. Он позвонил, услышал шаги, встал точно напротив дверного глазка, свет в котором на некоторое время исчез. В распахнутой двери появилась Тесса Роббинс в роскошном черно-сером халате. Затянутые в «конский хвост» волосы позволяли лучше, чем когда-либо, рассмотреть ее слегка асимметричное лицо. Она была почти не накрашена и казалась усталой. Тем не менее она встретила его лукавой улыбкой, совершенно не отличавшейся от тех, которые иногда дарила ему в годы совместной жизни.
— Могу я зайти на пять минут?
— Конечно, Александр.
Она посторонилась, давая ему проход, закрыла дверь, потом поцеловала его в щеку.
— Ты гулял под дождем?
— Да, с нашим общим другом.
Она пожала плечами, не выразив особого интереса, и повела его за собой по коридору, завешанному натюрмортами, заставленному комодами XVIII века и бюстами маркиз. Салон был меблирован скорее в американском стиле, с широкими кожаными диванами и баром, занимавшим целую стену. Широкое окно выходило на Сену, мост Альма и купола Гран-пале. Она предложила ему сесть, потом принесла полотенце. Сама села на другом конце того же дивана и смотрела, как он промокает волосы. Она сказала:
— Ты все такой же красивый. Даже когда мокрый и пахнешь, как старый пес.
— И ты тоже.
— Что случилось? Надеюсь, ничего серьезного?
— Ты знакома с Аленом Саньяком.
— Ты не спрашиваешь, значит, я не должна отвечать.
— Этот тип сотрудничает с нами по делу Вокса.
— Да, я знаю.
— Ты это знаешь?
— Да, я встретилась с ним, потому что он хотел получить от меня сведения о тебе. Он опасался, что ты примешь слишком близко к сердцу роль координатора этого расследования.
— Что ты ему сказала?
— Безобидную неправду. Что ты любил бывать за городом, ловить тунца. Да вообще все, что мне приходило в голову. — Брюс поднял брови. Она продолжала: — Мне не хотелось говорить с ним о тебе. Мне не хотелось произвести на него плохое впечатление. Нужно было найти компромисс.
— Почему ты с ним спишь?
— Первый раз это случилось, потому что он ужасно этого хотел.
— Ну, такое можно сказать о почтальоне.
— Ален Саньяк появился в тот момент, когда я перечитывала бурную биографию Клауса Кински.
