Ознакомительная версия. Доступно 18 страниц из 90
— в лепнине, в багетах картин, в подсвечниках, в рамках зеркал — до «солнечных зайчиков» в глазах. Такое впечатление, что в декорации этого помещения принимали участие два совершенно разных человека. Сперва сделали всё красиво, а потом напихали кучу всякой «мишуры», напрочь испортив дорогую, можно даже сказать элегантную задумку.
— От всего этого… дворцового стиля достаточно легко устать, — думала я, отмечая описанные детали, — особенно мне, привыкшей к минимализму, ставшему в родном мире венцом дизайнерской мысли.
На тёмно-зелёном диване, обивка которого была красиво скована «каретной» стяжкой, расслабленно полулежала сама герцогиня.
И она, естесственно, заслуживала особого внимания.
Итак, Жозефина Мари Габриэль дю Сен-Марк де Шамбор. Русоволосая, явно молодящаяся женщина, за сорок пять. Хотя я бы и так смело назвала её красивой. Она небрежно смотрела на меня слегка «утомлённым» взглядом светской львицы. Вся поза её являлась образцом уверенной, годами выверенной грации. Ни одного не красивого движения.
Изящный поворот головы, украшенной высокой, тщательно продуманной причёской, с венчавшей её небольшой диадемой и двумя короткими кокетливыми завитками по обе стороны высокого белого гладкого лба. Изогнутые тонкие брови и ресницы, ленно полуприкрытые голубые глаза, пухлые яркие губы. Немного неестесственный румянец и излишек белил были призваны, очевидно, визуально «припудрить» возраст, но на мой взгляд так наоборот, только подчёркивали его. Длинная шея, переходящая в мягкие открытые плечи, уже была отмечена парой заметных «венериных колец».
Одета Жозефина была в «домашнее» бархатное платье насыщенного шоколадного цвета с глубоким декольте, в которое, кстати, «таки было что положить». По вырезу — отделка из тончайшего нежного кружева, такое же виднелось из под объёмных рукавов, спускающихся чуть ниже локтя. (Что бы не предписывала церковь — к ней здесь явно мало прислушивались. Хотя маленький молитвенник в дорогом кожаном переплёте всё же лежал на диване, рядом со своей хозяйкой.)
Через локоток холёной белой руки небрежно переброшен серебристый палантин. Вторая медленно поглаживает мелкую пучеглазую собачку, которая, практически повторяя позу хозяйки, возлегает на специальной подушечке с золотыми кисточками.
— Таис, займите место рядом с Анаис. Ваши обязанности я определю позже. — рассмотрев меня «рентгеновским» взглядом (впрочем, как и я её), резюмировала герцогиня. — Сейчас сюда придёт его светлость.
— Понятно. А я-то гадаю, чего так наряжаться? Ну не ради же меня. - подумала я и присела на банкетку рядом с другой фрейлиной.
Глава 27
Вскоре и в самом деле в коридоре, ведущем к гостиной, послышались размеренные шаги и в дверях появился высокий статный мужчина. Заметно старше герцогини, но очень даже неплохо сохранившийся. Одет он был по-дорожному, но с изрядной долей авантажности. И вообще, герцог оказался мужчиной видным и представительным.
Длинные тёмные волосы, отмеченные благородной сединой, мягкими волнами опускались до плеч. Пышные усы и остроконечная бородка придавали его облику некоторое сходство с Портосом — персонажем всем хорошо известной книги. Тёмно-янтарные умные глаза, не смотря на возраст сохранившие яркость и «искру», выдающую в нём склонность к авантюрам (да и к любовным приключенияи, думаю, тоже), цепко окинули гостиную и остановились на Жозефине.
— Душа моя, — Генрих де Шамбор, блеснув сквозь усы всё ещё ослепительной улыбкой и прямо-таки пыша энергией и жизнелюбием, направился к супруге и поцеловал кокетливо протянутую ручку, — я ненадолго покидаю вас. Дела требуют моего непосредственного участия. Надеюсь, милые дамы не позволят вам скучать. (Это он нас, фрейлин имел ввиду.)
На этом Герцог завершил свою пламенную, но краткую речь, слегка поклонился Жозефине, «дамам» и величественно удалился из комнаты.
— И это всё? — подумала я, наблюдая, как на высокий лоб герцогини набегает тень.
Улыбка сползла с её лица, в уголках губ залегло раздражение, которое почти сразу выплеснулось наружу.
— Подайте мне шаль! — нервно скомандовала она, резким движением смахивая несчастное пучеглазое создание на тонких ножках с нагретой подушки.
Все, кроме меня (исключительно по незнанию) напряглись и засуетились. Сидевшая по соседству мадам Анаис — самая старшая по возрасту из фрейлин (по должности, как потом выяснилось, тоже) одними глазами указала в направлении шали и одна из женщин прикрыла герцогине открытые плечи.
Запахнув на груди тёплый кружевной платок, герцогиня самым нелогичным образом схватила лежавший на небольшом низком столике с полированной каменной поверхностью веер и начала энергично обмахиваться, шумно сдувая опадавший на глаз локон.
Я прикинулась ветошью и тихонько наблюдала за происходящим, подмечая детали, запоминая имена и делая выводы.
На самом деле, чисто по-человечески Жозефину было жалко. Дураку понятно, что демонстративно прифрантившийся герцог умотал решать совсем не рабочие вопросы. И красивая, но неизбежно потихоньку стареющая герцогиня, всеми средствами старавшаяся замедлить время и скрыть признаки неумолимо настигающего возраста (вон сколько пудры с румянами извела), всё равно проигрывала хорошеньким, а главное молодым городским гризеткам.
Самое паршивое, что всё это происходило публично, на глазах у всего дома. И несчастной женщине приходилось терпеть уколы где-то осуждающих, где-то сочувствующих, а где-то и откровенно злорадных взглядов. (И ещё надо посмотреть, что из этого арсенала задевает сильнее.)
Утешением и смыслом жизни Жозефины оставался старший сын — уже известный нам красавчик и совершенный обормот — Жан, в данный момент тоже упыливший с друзьями на очередную весёлую пирушку.
Герцогиня, нервно покусывая пухлые губы, потребовала тёплую пелерину и пошла в сад. Фрейлины похватали предметы, способные пригодиться на прогулке — кто зонт, кто шаль, кто собаку — мне в руки сунули книжку, и мы гуськом потянулись за её светлостью.
Я чувствовала себя участницей какой-то нисколько не смешной комедии, поставленной эмоционально не устойчивой личностью с больным воображением.
А герцогиня, видимо, не знала, куда себя деть. В отличие от своих мужчин, она не имела возможности свободно покидать дворец. Меня бы на её месте, наверное, тоже уже раздражал каждый уголок этой позолоченной клетки и всё её содержимое. Включая группу толпящихся за её спиной нас.
Жуть, у неё же практически нет возможности побыть в банальном и так иногда необходимом одиночестве — всё время кто-то находится рядом. Начиная с момента, когда герцогиня утром открывает светлые очи и заканчивая отходом ко сну. Единственный уголок, где возможно побыть наедине с собой и не «держать лицо» — это… ну да…
— Часовня — зашептали фрейлины, бдительно отслеживавшие перемещения своей госпожи.
Жозефина, опустив прикрытую легкой кружевной накидкой голову, с зажатым в руках молитвенником величественно, но быстро прошла парк, переходящий в сад и углубилась в самый дальний его угол. Она направлялась в семейную капеллу.
Фрейлины живописной группой остались ждать в саду. Меня подозвала к себе старшая фрейлина — совсем уже взрослая, откровенно некрасивая женщина с табличкой
Ознакомительная версия. Доступно 18 страниц из 90
