Арон явно не скупился на слова. Его откровенность удивила обоих полицейских. Кнутас заметно приободрился:
— Вы хотите сказать, что у Мельгрена и раньше были отношения с его студентками?
— Конечно. Более того, это само собой разумеется. Если Стаффан ведёт какой-нибудь курс, то вряд ли дело обойдётся без интрижки как минимум с одной из слушательниц.
— И как давно он начал вести себя подобным образом?
— Да уж лет десять, не меньше.
— А жена Мельгрена знает о его похождениях?
— Не думаю, она такого не потерпит.
— Я так понимаю, вы довольно хорошо знаете Мельгрена?
— Мы больше пятнадцати лет работаем вместе.
— Как же ему удаётся хранить измены в тайне?
— У них с Сюзанной совершенно разный образ жизни. Она сидит с детьми, следит за домом и садом. А он всё время на работе. Вряд ли они проводят время вместе. Каждый сам по себе.
— На что конкретно вы обратили внимание, увидев, как Мельгрен общается с Мартиной?
— Я не возьмусь утверждать, что между ними были отношения. Мы ведь не так часто пересекались. Я читал лекции, а он занимался своими делами, но в самом начале, когда мы собрались в Висбю, у нас были вводные теоретические занятия для всей группы. А поскольку я уже имел счастье наблюдать Стаффана в действии, так сказать, то я сразу же замечаю, когда он начинает очередное ухаживание.
— И в чём это проявляется?
— Да всё как обычно. Он смотрит на заинтересовавшую его девушку долгим взглядом и молчит или постоянно шутит и смеётся с ней. Все эти старые приёмчики настолько примитивны, что просто смешно.
— То есть вы практически уверены, что у них была связь, верно?
— Я бы сформулировал таким образом: убили молодую девушку, и это всё очень серьёзно. Я, разумеется, не хочу указывать на кого-то пальцем, утверждая вещи, в которых сам толком не уверен, создавая ложное впечатление о человеке. Для этого нужно знать конкретные факты. Но я точно могу сказать: он пытался добиться от Мартины взаимности. Удалось ему это или нет, не знаю. Тут мне ничего не известно. После того как закончился вступительный теоретический курс и студенты уехали во Фрёйель, я Мартину больше не видел.
Полицейские позволили себе передохнуть за чашечкой кофе, прежде чем приступить к следующему допросу. После беседы с Ароном Бьярке оба почувствовали, что им необходим перерыв.
Двери в другие кабинеты то и дело открывались и снова захлопывались: допрос студентов и преподавателей шёл полным ходом.
— Теперь, после того что нам рассказал Бьярке, интересно будет послушать про результаты остальных, — поделилась мыслями Карин. Она ждала, пока кофейный автомат не наполнит стаканчики. — Как тебе показалось, он говорит правду?
— Сложно судить, он был весьма разговорчив, а меня это всегда наводит на подозрения.
— Неужели? А мне казалось, ты ценишь открытость, — улыбнулась Карин.
Допрос американца Марка Фезерса проводила Карин. Кнутас с его английским один бы не справился.
С первого же взгляда парень показался ей типичным американцем: коротко остриженные волосы, мешковатые шорты до колен и мятая, болтающаяся футболка, которая ему явно велика. На ногах у него были теннисные носки с голубой полоской и неизменные кроссовки. Он был рослым мускулистым малым и с такой брутальной внешностью больше походил на бейсболиста, чем на кого-то, кто будет терпеливо копаться в земле.
Парень казался крайне взволнованным:
— Я просто не могу поверить, что её больше нет. Это безумие какое-то! Что этот гад сотворил с ней? — Марк Фезерс говорил громко, при этом вид у него был весьма воинственный.
— Я, к сожалению, не могу рассказать вам, как именно умерла Мартина.
— Её изнасиловали? Это сексуальный маньяк её убил?
— Нет, вряд ли, но пока рано что-либо утверждать.
— Вот бы мне только добраться до этого урода! — Он с силой сжал кулаки.
— Мы понимаем, в каком вы сейчас состоянии, но я попрошу вас успокоиться, — настояла Карин. — Нам важно получить как можно больше информации о Мартине и о том, что происходило с ней до исчезновения. Вы можете нам в этом помочь?
— Да, конечно, — произнёс он уже несколько ровнее.
— Как бы вы описали Мартину?
— Умная, весёлая, красивая, чертовски хорошо разбиралась в викингах и в том, что с ними связано, лучше нас всех, это точно. Активная, мне кажется, она работала больше всех. Но в первую очередь просто отличный друг.
— Кокетка? Может, вела себя вызывающе?
Марк ответил не сразу:
— Я бы так не сказал. Она была открытой и жизнерадостной, но не заигрывала со всеми подряд.
— А в последнее время вы не замечали изменений в её поведении?
— Нет, всё как обычно.
— Может, что-нибудь странное произошло незадолго до её исчезновения?
Американец отрицательно покачал головой.
— Она здесь с кем-нибудь встречалась, у неё был парень?
— Я не уверен, но мне кажется, да, был.
— А почему вам так кажется?
Марк серьёзно взглянул на обоих полицейских:
— Мы с Юнасом живём рядом с комнатой Мартины и Евы. Каждый вечер автобус отвозит нас с площадки, где идут раскопки, в Варфсхольм. Проработав на жаре и в пыли весь день, только и мечтаешь о душе, поэтому все сразу бросаются переодеваться. Мартина же нередко пропадала куда-то, как только мы возвращались.
— Куда именно, знаете?
— Не имею ни малейшего представления.
— Вы видели, в каком направлении она уходила?
— Да, видел. Автобус ведь подвозил нас к самому зданию турбазы, и все торопились первыми успеть в душ. Сначала я и не обратил внимания, что Мартина не бежит со всеми. Но спустя пару дней понял: она уходит, причём в сторону главного здания.
— Вы спрашивали её, куда она направляется?
— Всего один раз. Она сказала, что идёт за мороженым. Его продают в киоске рядом с рестораном.
— Она обычно уходила одна?
— Ни разу не видел, чтобы с ней кто-нибудь шёл.
— И вам кажется, у неё была назначена встреча с кем-то?
— Да, потому что она возвращалась домой примерно в одно и то же время, несколько часов спустя.
— Вы не обсуждали это с другими?
— С моим соседом по комнате Юнасом, ясное дело. Так, как он следил за Мартиной, никто больше не следил.
— Что вы имеете в виду?
— Он влюбился в неё, хотя не признается в этом.
— А ещё кто-нибудь знает о его чувствах?
