прикованная наручниками, надежда на побег была.
Похоже, этот подонок хорошо все спланировал. Запасная машина была спрятана во дворе заброшенного дома в полупустом селе на пути к их родному городу.
— Даже не рассчитывал, что все удастся так легко и быстро. Думал, что придется тебя выманивать на встречу со мной с помощью твоей подружки... — рассказывал Грушин, связывая ее еще в первом авто, чтобы упрятать в багажник второго.
И не вырвешься! Ноги крепко спутал, пока ее рука была пристегнута наручниками. А потом наручники снял, но ноги уже были неподвижны. А рот все время заклеен скотчем. Хоть здесь и было безлюдно, но он все равно подстраховался. Предусмотрительный...
— Что ты так смотришь на меня, красотка? Разве у меня был выбор? Ты же не оставила мне его! Не то что шанса нам не дала все заново начать, но и на любой контакт не шла! Неужели я хуже свидания организовал бы, чем этот твой качок? Или цветов я тебе красивых не дарил? Я же все для тебя делал! А ты ничего никогда не ценила! Ты мечтала о ком-то лучшем! А зачем? Что тебя во мне не устраивало? Тебя же никто так не будет любить, как я! — буквально рычал, обездвиживая ее.
Злость переполняла, это читалось и в глазах, и в резких движениях. Но он быстро взял себя в руки. Улыбаться начал удовлетворенно, победно.
— Ты же знаешь, я от своего не отступлю. А ты — моя. И навеки моей останешься. Я знал, что на помощь подружке точно побежишь! Эх! Хороший план был... Но ничего, мы и без твоей Лики развлечемся, — захохотал.
Вытащил ее с заднего сиденья и забросил в багажник другого автомобиля, где она и ехала аж сюда. Страшно и представить, что так тщательно он готовился к похищению ее подруги.
Итак, Екатерина один на один с одержимым. Что он собирается делать с ней? Как долго будет держать здесь перед тем, как... Да, живой девушка выбраться отсюда не рассчитывала.
В багажнике столько всего передумала. Вся жизнь проносилась перед глазами. Вспоминала самые теплые, самые яркие моменты детства, школьных лет, короткого университетского периода... И все без Грушина. Этого мерзавца ей и так еще придется потерпеть. Хотелось вернуться к хорошим моментам жизни.
Больше всего, конечно, думала о Дмитрие. Мысли и воспоминания об этом мужчине душу разрывали любовью и жалостью. Не себя жалела, его. Сделала ему больно, пусть и не по собственной воле. Правда, убегая, надеялась, что, может, когда-то будет возможность вернуться, объяснить, исправить все. Теперь же никаких надежд, только воспоминания, от которых и горько, и сладко одновременно.
Сознание рисовало его широкие плечи, жилистые руки, пресс с проработанными мышцами... Да, не зря Дима — владелец фитнес-клуба, он в отличной физической форме. Катя вспоминала и его лицо: голубые глаза, выразительные черты. Радовалась, что все-таки насмотрелась, запомнила. Успела. Жаль, что сказать много не успела, только о том, что любит. Но разве можно одним словом описать, что именно он для нее значит? Хотя... А зачем это теперь? Пожалуй, и хорошо, что не сказала много. Легче будет Диме ее забыть.
Услышала скрип лестницы, ведущей на чердак. Ее мучитель довольно долго там что-то делал, перекладывал с места на место, заносил туда стулья, какие-то предметы, дорожные сумки, но Катя смогла рассмотреть не все из-за своего положения и темноты.
— Что, красотка, успела соскучиться по мне? — подойдя, спросил, глядя на нее сверху вниз. — Пойдем! Все готово уже! — поднимая Катю с пола, добавил.
Перекинув девушку через плечо, понес на чердак. Резкие движения, небрежные действия лишь подтверждали ее предчувствия относительно намерений бывшего.
На чердаке тоже не было яркого света, лишь одна лампа на полу, да и та светила слабо.
— Вот мы и на месте! — буквально бросив ее на стул, удовлетворенно сказал. — Теперь можно и поговорить, — отклеил скотч, который все это время был на лице девушки. — Ты же так хотела поговорить по дороге... — хмыкнул.
Действительно, пока ехала в салоне первого авто, Катя надеялась разговорить Грушина, чтобы он отпустил ее. Но, увидев, что он не идет на контакт, оставила это безнадежное дело. А теперь уже и желания не было говорить, и необходимости.
— Я слушаю! Говори! Можешь даже кричать! Ты же помнишь, какой здесь отдаленный угол? Никого лишнего. Нам никто не помешает, — рассмеялся дьявольским смехом.
О, да! Окраина, где на всю улицу только несколько заселенных домов, да и в тех пенсионеры. Зато ее никто не видел бы и она никого. В самом деле рай для помешанного ревнивца. И ад для нее.
— Передумала говорить? Хорошо. Тогда будешь слушать. Сейчас только поудобнее тебя устрою. Мне есть, что сказать за все эти годы!
Начал развязывать ноги, которые нестерпимо болели. Освобожденными концами веревки Грушин теперь привязал ее к спинке стула. На запястьях тоже почувствовала послабление, хоть и незначительное.
— Вот так теперь лучше, — хихикнул удовлетворенно.
Этот ненормальный просто светился от счастья! Глядя на нее своим безумным взглядом.
— Надеюсь, удобно, красотка? Если нет, то говори, потому что сидеть тебе здесь долго еще... Но не волнуйся, я буду с тобой. Честно! Почти все время буду, до последнего, — прошептал. — Будем говорить о жизни, какой она могла бы быть, любоваться видом из окна... Здесь такие прекрасные рассветы! Скоро сама увидишь! — присел возле нее, заглядывая в глаза. — И это могли бы быть наши рассветы. Много рассветов из года в год, если бы ты все не испортила!
Как страшно звучит. Она каждый день из года в год должна была бы смотреть на этот отвратительный рот, на эти бешеные глаза, терпеть ненавистные прикосновения его рук, переступать через себя каждую ночь в постели... Аж стошнило, как представила такую жизнь!
— Ты уничтожила все мои мечты! — выкрикнул ей в лицо.
Разозлился, будто мысли ее прочитал.
— Ты мог воплотить свои мечты с другой, — прохрипела Катя.
В горле пересохло, от жажды трудно было даже губами шевелить.
— Ой, у кого-то голос прорезался? — хохотнул. — А почему так тихо? Ты, наверное, пить хочешь? — поднялся Грушин и пошел к небольшому столу, на котором стояла вода в бутылках. — Я даже напою тебя, если попросишь. Но попросить хорошо надо, — улыбнулся криво. — Хотя бы с поцелуем...
— Подавись! — прошипела Катя.
Грушин лишь снова
