Словно забыв о существовании несчастной Пом, он отложил книгу в сторону и уставился на расстеленную карту, бессмысленно вертя в руке циркуль. Измерять на карте было нечего – все давно мерено-перемерено, подсчитано и выверено до последнего миллиметра. Однако работа позволяла отвлечься от тревожных мыслей. Создавала иллюзии занятости чем-то полезным, важным. Тетрадный листок заполнялся цифрами. Сантиметры переводились в километры, делились на среднюю скорость яхты, превращались в часы и минуты. С поправкой на силу ветра и волн, которые будут относить «Летучую рыбу» на северо-запад, получалось, что путешествие займет менее суток. Но задача усложнялась наличием одного неизвестного.
Кто встанет у штурвала вместо сбежавшего капитана?
Председатель не опасался, что Лаврюхин побежит в милицию. Каким бы идиотом он ни был, он не может не понимать, что за соучастие в подготовке террористического акта по головке его не погладят. Нынче всех опасных преступников записывают в международные террористы. К сожалению, патриотов тоже гребут под эту гребенку.
– Чуть-чуть не получилась, – пропыхтела Пом, барахтающаяся на вытоптанном ковре.
– Не мешай, – прикрикнул на нее Председатель. Музыкальная программа, транслировавшаяся по радио, сменилась пятиминутным выпуском новостей. Они абсолютно не интересовали Председателя. Он ждал сводку погоды. Ах, если бы тайфун обошел Владивосток стороной! Тогда оставшаяся на берегу команда Пьо успеет подыскать замену Лаврюхину. Пока что результаты нулевые. И в ресторане «Конбе» никто не появился. Что это значит? Чекисты проигнорировали анонимное письмо? Или же они установили слежку за рестораном.
Не в силах совладать с нервами, Председатель несколько раз вонзил иглу циркуля в схематическое изображение залива на карте. Прогноз погоды оказался неутешительным. Ураган приближался. Завтра ночью или послезавтра утром разразится шторм, во время которого яхте надлежит сняться с якоря и направиться в нейтральные воды. Без капитана. Без опытных матросов. С десятком корейских юношей, оставшихся на борту. Их отвага и преданность велики, но в данном случае бесполезны.
– Господин! – пискнула задыхающаяся Пом.
Председатель опустил взгляд. Она все-таки справилась с задачей. Умудрилась забросить одну ногу за голову в полном соответствии с канонами на старинных гравюрах. Даже не верилось, что человеческое тело способно принять столь замысловатую позу. Председатель уже привстал, чтобы заняться раскорячившейся на полу девушкой, когда телефонный звонок заставил его тяжело упасть на стул. По этому номеру мог звонить только один человек. Тот, чье имя не принято произносить вслух.
– Двадцать первый на связи, – прохрипел Председатель. – Прошу прошения, с сегодняшнего дня – Двадцать Второй.
– Родина ждет, – произнесла трубка по-корейски.
– Я помню.
– Провидение посылает нам подходящую погоду, Двадцать Второй. Все готово к плаванию?
– Так точно, товарищ. – Председатель благоразумно прикусил язык. – Груз на судне.
– Что, хороши игрушки? – оживилась трубка.
– О, не то слово!.. Я еще таких игрушек не видел. Простые, надежные – ребенку дай, справится.
– Рад слышать, Двадцать Второй. Хорошие новости радуют сердце, а от плохих новостей в организме вырабатывается горькая желчь, сокращающая наши дни. Надеюсь, ты не собираешься огорчить меня плохими новостями?
Председатель, подыскивавший обтекаемые фразы для озвучивания своих сомнений, вторично прикусил язык. Он вовсе не хотел, чтобы в организме его собеседника вырабатывалась горькая желчь. Ему хватало своей собственной.
– Все идет по плану, – бодро доложил он, не замечая, что укололся циркулем до крови. – Жду подходящей погоды.
– Я тоже, – вздохнула трубка, прежде чем разразиться серией коротких гудков.
Председателю они напомнили злорадное хихиканье. Услышав голос Пом, он не сразу понял, чего она от него хочет. Разрумянившаяся, завернутая кренделем, она призывно глядела на него, причитая:
– Скорее, господин, скорее! Ногу судорогой сводит. Поза Расщепленного Дерева очень трудная.
Председатель встал, отбросил простыню, положил циркуль на стол. Заметив капельку крови на пальце, сунул его в рот. Посасывая палец, снова взял циркуль, подошел, встал над покряхтывающей девушкой.
– Я молодец? – с натугой спросила она.
– Нет, – ответил Председатель, опускаясь на колени. – Ты слишком долго возилась и расстроила меня этим. – Он все примерялся, пристраивался. – В моем организме выработалось много желчи, а она очень горькая, эта желчь, и требует выхода. Понимаешь, о чем я?
– Не понимаю, – пискнула Пом.
– Сейчас поймешь.
Председатель с сопением вонзился в разгоряченную физическими упражнениями девушку, а секунду спустя ее ягодицу проткнуло стальное жало циркуля. Спустя несколько секунд Пом уже не вскрикивала, а рыдала, а ее мучитель совершал свои механические движения: навалится – кольнет, навалится – кольнет. Он полагал, что имеет право на небольшую разрядку. А что полагала голосящая любовница, его не волновало. У каждого в этом мире своя роль, свое предназначение. Одни причиняют боль, другие ее терпят.
– Все идет по плану, – приговаривал Председатель с застывшими, как у мертвеца, глазами. – Все идет по плану, по плану…
Пьо редко бывал в ресторанах. Он вырос в бедной семье, которая не могла позволить себе излишества. Заведение, в которое он попал волею судьбы, представлялось ему поистине шикарным. В центре зала – миниатюрный фонтан с водопадом, столы вокруг в виде отдельных павильонов, обслуживающий персонал одет в национальные костюмы. Красота! Пьо настолько вжился в роль администратора, что, расхаживая по залу «Конбе», придирчиво проверял порядок. Соответствуют ли цены в меню тем, которые значатся на настенных табличках? Правильно ли отпечатаны названия фирменных блюд? Не лентяйничают ли официанты, оставаясь без присмотра?
Его даже беспокоило почти полное отсутствие посетителей. Мало кто заглядывал в «Конбе» среди бела дня. Поэтому, когда за одним из столов расположилась парочка, Пьо не обделил ее своим вниманием. Мужчина и женщина заявились в ресторан ровно в полдень – одновременно с выстрелом сигнальной пушки на стене владивостокской крепости. Оба навеселе, что заставило Пьо поморщиться. Мысленно обозвав посетителей русскими свиньями, он отвернулся. Это были явно не сотрудники ФСБ, которых он подкарауливал, дабы решить, что с ними делать дальше. Нетрезво хихикающие, с блудливыми глазами, явно проведшие ночь в разгуле и разврате.
Язык женщины, как отметил Пьо, работал не слишком уверенно. Иногда она была вынуждена замедлять речь, подбирая слова и старательно выговаривая те, которые были многосложными. Светлое пальто нараспашку, большие солнцезащитные очки лихо сидят на макушке, в руке – ресторанное меню, заменяющее женщине веер. Услышав, что мужчина называет ее Лизой, Пьо тут же мысленно уточнил: «шлюха Лиза». Он не любил женщин, но таких вот – самоуверенных, вызывающе беспутных, не скрывающих своей развратной натуры – ненавидел всем сердцем.
