буду вам ее возвращать, так как я нуждаюсь в ней больше, чем вы».
Он сказал: «Это несколько странный критерий. Таким образом, теперь мы должны решить, кто нуждается в ней больше».
Я сказал: «Действительно, должен быть критерий, кто нуждается в ней больше. Я прекрасно знаю, что вы не имеете ничего общего с Успенским или с Гурджиевым — или вы имеете что-то общее с этими людьми?»
Он сказал: «Это правда, я не имею ничего общего с этими людьми».
Я сказал: «А я имею много общего с этими людьми. Здесь эта книга бесполезна. Вы, может быть, заплатили за нее, но вы заплатили за бесполезную для вас книгу, а я краду нечто очень полезное для себя. И вы все еще думаете, что платить деньги — это правильно, а воровство — это неправильно?»
Он сказал: «Я не хочу спорить с тобой, просто забирай книгу; это более легкий путь. Но то, что ты делаешь по отношению ко мне, не начинай делать по отношению еще к кому- либо. Это абсолютно аморально; ты, по крайней мере, должен предложить цену за эту книгу».
Я сказал: «Нет, потому что я бедный студент, а вы богатый профессор. По моему мнению… эта книга стоит пятьдесят две рупии; это означает, что в течение месяца я буду вынужден ходить, не принимая пищу. Пятьдесят две рупии — это стоимость моей еды. А для вас пятьдесят две рупии ничего не значат, вы зарабатываете две тысячи рупий в месяц.
Пятьдесят две — это ничто для вас, поэтому вы должны понимать — рупия в моей руке намного более ценна, чем в вашей руке. И я не беспокоюсь о том, что об этом говорит сберегательный банк; вы не можете отрицать тот факт, что пятьдесят две рупии означают для меня питание в течение месяца. Вы можете сказать, что эта книга означает для вас питание в течение месяца?»
Он сказал: «Я ничего не могу сказать. Ты просто забирай эту книгу, но не делай так больше ни с кем, потому что никто не поймет этого».
Я сказал: «Это я знаю, но я язычник, и я не верю в правильную и неправильную номинальную стоимость этой книги».
История о том, что я язычник и не верю ни в какую мораль или аморальность, обошла весь университет; я мог сделать все.
Один из моих профессоров, очень простой человек, услышал это — то, что я мог сделать все. Он очень рассердился, так как я обычно ходил в его дом. Его дом был прямо на моем пути от университетского факультета к общежитию, его дом был на том пути. А он был одинок, никакой семьи; он никогда не женился. Он был таким простым человеком; хорошо, что он никогда не женился. И я обычно заходил к нему, когда проходил мимо. Я заходил на его кухню — он был брамином, а брамины очень любят еду, поэтому он обычно готовил еду своими собственными руками.
Он был действительно религиозным человеком, безбрачным, делавшим себе еду своими собственными руками. Я ел все подряд; все, как я думал, было вкусно, а он просто сидел там. Он говорил: «Видишь ли, я готовил это с самого утра, а ты прикончил все это! А сегодня я слышал: говорят, ты не веришь ни в мораль, ни в аморальность».
Я сказал: «Вы должны были знать об этом раньше, так как я вел себя так по отношению к вам в течение двух лет. Вы думаете это аморально, что я даже не спрашиваю вас, принимали ли вы уже пищу или нет? Вы приготовили ее, и она только остывает, а я уже прикончил ее».
Он сказал: «Я думал много раз над тем, чтобы поднять вопрос о том, что… но вместо того, чтобы вступить с тобой в спор, лучше сделать всю снова; это проще, дешевле. Но ты это устроил с С. С. Роем, и это уж слишком, так как он семейный человек. Я одинок: если ты что-то ешь или берешь что-то из моей одежды, то это не такая уж большая проблема. Но он женатый человек, а ты взял книгу — он даже не прочитал ее! Он приобрел ее всего лишь днем раньше, он купил ее в моем присутствии в книжном магазине».
Я сказал: «Это не имеет значения, он может приобрести ее опять. Но почему вы так боитесь, слыша повсюду эту историю?»
Он сказал: «Я испугался того, что ты проделывал со мной такие же вещи. Я думал, что ты просто шутишь или просто по- дружески… я никогда не думал, что ты язычник».
Я сказал: «Но почему ‘язычник’ — такое нагоняющее страх слово?»
Все религии по всему миру нагнали большой страх относительно язычника: язычник — это тот, кто не верит ни в какие ценности. Это неправда. Язычник — это тот, кто изучает на своем опыте, что является ценностью, а что не является ценностью.
Язычник — это искатель, исследователь, невинное существо с вопросительным знаком.
Да, у него еще нет ответа, но он не лицемер. Он не будет притворяться, что чей-то ответ является его собственным. Он не следует никому, он просто будет следовать своему собственному естественному курсу.
Он упадет много раз, он собьется с пути много раз, но каждый раз он будет более зрелым. Каждый раз он возвращается на тропу, которая ведет к его естественному росту; он будет более зрелым, более сосредоточенным и каждый раз будет иметь меньше возможностей для падения.
Вот как он растет. Язычник, в конце концов, вырастает в религиозного человека. Тогда у него есть ценности, но это не те ценности, о которых вам говорят. У него есть свое собственное понятие о том, что — правильно, а что — неправильно. Оно может не совпадать с вашей моралью, так как ваша мораль — это мораль ума, поставленного в тупик. Его мораль — это мораль ясного ума. Ваша мораль лишь идет ощупью в темноте и как-то пытается найти путь. Его мораль — от залитых солнцем вершин.
Язычник — это первый шаг; а просветленный человек — это последний шаг в этом путешествии.
