букет не отличался изыском, просто 25 красных роз в прозрачной пленке. Выходить от флористки было неуютно, девочка вздыхала мне вслед, словно, я — снизошедший ангел с небес.
Дорога приветливо встречала меня снежной белизной. Снег хлопьями взлетал из-под колёс, я позволил себе пару приятных маневров, но время пролетело быстро, когда я встал на паркинг* и нажал на клаксон*. Маневр повторял трижды, пока из дома не вышли мои любимки. Макар мне махал и прыгал, пока Карина его сдерживала. Я вышел из машины к ним навстречу, со стороны пассажирского сидения я открыл дверь и достал цветы.
— Карина, это тебе, подержи, я посажу сына.
— Почему ты выбрал этого красного монстра? Макару в неё нельзя, — сказала Карина, приняв букет.
— Я всё предусмотрел, — сказал я, наклоняя пассажирское сидение и командуя. — Мак, полезай, там для тебя кресло. Так, отлично, теперь сиди смирно, я тебя пристегну.
— Откуда у тебя детское кресло? — ахнула Ринка.
Сын был пристегнут, а я выпрямился, возвращая кресло обратно.
— Я очень внимателен к твоим замечаниям и безопасности нашего сына. Ты прекрасно выглядишь, милая! Нравится букет? — улыбнулся я ей.
Карина демонстративно подолгу не смотрела мне в глаза, смотрела на цветы и вдыхала их аромат.
— Эти розы ничем не пахнут, — заметила вредина.
— Это специальные цветы, гипоаллергенные, — стал я изворачиваться.
Карина подавила смешок и из-под ресниц посмотрела на меня.
— На улице холодно, садись, пожалуйста, — я перехватил цветы, и она села в спорткар, а я вернул ей цветы.
Стоило сесть на водительское сидение, на меня посмотрели очень претенциозно.
— Куда ты нас повезешь?
— Зак, круто! Мы поедем кататься? — подал голос сын.
Мы переглянусь с Кариной, и я посмотрел на сына.
— Немного покатаемся и пойдем в цирк.
— Цирк?! — ахнула Ринка.
— Ура!!! Хочу посмотреть! Я видел рекламу по телевизору, там медведи и тигры! — захлопал в ладоши и задрыгал ногами сын.
— Мак, не крути ногами, сиденья испачкаешь, лады? — Карина посмотрела на меня и поджала губы, я развел руками, пока мы слушали ребёнка.
— Да, хорошо. Пойдем в цирк, да? Мам? — голосил радостно сын.
— Идем, конечно, мама тоже хочет, да? — я постарался выглядеть спокойным, хоть и нервничал.
— Поехали, — села она прямо и уставилась в боковое стекло, пристегиваясь. Я последовал её примеру и стартовал из двора.
Мак позади улюлюкал и смеялся на каждом повороте. Правильным было решение плестись в потоке, не набирая скорость. Карина расслабилась и смотрела на торпеду с кнопками, отсеками и экраном. Она любила кататься со мной, хотя раньше машины мои были проще этой навороченной. Она кусала губу, лишь бы не поинтересоваться. За неё это делал наш сын.
— А что это за кругляшок? — спросил сын, глядя на тоннель в салоне.
— Это штука переключает режимы: экономичный, спортивный и спортивный плюс.
— Это чтобы ехать быстрее? — удивляется Мак.
— Ещё как, но мы так не будем, — подмигиваю я Карине, она отворачивается и делает вид, что ей неинтересно.
— А выше это что за цифры?
— Это чтобы маме было хорошо, а мне не очень, — смеюсь я, глядя на дорогу и на маленький указательный палец нашего сына. — На меня холодным дует, а на нее горячим воздухом.
— А на меня?
— А на тебя не дует, тебе итак тепло, — говорю я и лыблюсь, как дурак.
Я слышу, что Карина давит в себе смех, что для меня означает, мы на верном пути. Покружив немного по округе, я подъезжаю на парковку перед расставленным шатром цирка. Небо потихоньку темнело, солнце уходило за крыши домов. Цветы мы оставили в салоне. Мак взял маму за руку, я встал рядом и повел обоих за собой. Народ толпился перед кассами, мы встали в очередь, притянул своих к себе. Карина на меня не смотрела, но отодвигаться от моего бока не стала, так мы и грелись, пока не подошли к будке, где сидела пожилая дама и пробивала билеты.
— Сколько?
— Два взрослых и один детский на первый ряд.
— Взрослых и детский. Так минуту, с Вас…
— Держите, сдачи не надо, — сунул я две двухтысячные купюры.
Тетка в толстых очках и шарфе обалдела, выбила чек и дала еще какие-то купоны.
— Держите, это на сахарную вату. Рядом с клетками увидите автомат и на игрушки. Там, где шарики надувают, — говорила тетка, пока я забирал билеты и отдал всё вместе Карине.
— На, Карин, посмотри, что там такое. Мак, дай руку, идёмте, — я держал сына за руку и подталкивал Карину, которая разбиралась с билетами и купонами.
Мне было с ними уютно и комфортно. Дружной компанией мы подошли туда, где билетёры-контролёры пропускали в центральный шатер. Мужчина с усами и бородой строго на нас посмотрел.
— Зак, подожди, вату надо взять, — Карина отвела Макара к клеткам, где сидели разные птицы, лиса и еще какой-то дикобраз. Я поспешил за ними, удержал сына от хитрых попыток вырваться из рук матери и подобраться поближе к странным зверюшкам. Больше всего у меня вызывал недоверия этот самый ёж с длинными иглами. Будь там скунс, опасности было бы меньше. Кто разберет этих игольчатых… Я поднял пацана на руки, и мы вместе на расстоянии и с нужного угла обзора разглядывали зверей.
— Как думаешь, ёжики кусаются? — спросил Макар, обняв меня за шею.
— Уверен, они же едят. Зубы есть, значит точно кусаются. Даже вот эти попугаи, глянь какие клювы. Он больно щипают за пальцы.
— Откуда ты знаешь, Снежный? У тебя никогда не было попугая, — подошла к нам Ринка.
— У меня не было, а у Сашки Зюзина был. Он мне еще на первом курсе технаря палец прихватил, что я с опухшим ходил. Даже в мастерской неделю не появлялся, палец замотали так, что не залезешь никуда.
— Держи, Макар, — Карина подала вату на палочке нашему сыну. — Да, помню, я тебе еще его перематывала.
Я посмотрел на неё и мне показалось, что мы оба вернулись в прошлое, где она была моей девушкой, а я её парнем. Этот момент был для нас ниточкой, которая приближала нас к тому, откуда всё началось и никогда не заканчивалось. Карина первой разорвала зрительный контакт, отобрала у меня Макара, поставила его на ноги, и мы пошли обратно, где нас благополучно пропустили внутрь.
В самом шатре было на редкость тепло и светло. Сновали родители и дети. Маленькие зрители были неугомонными и много кричали. Кто-то умудрялся даже плакать, придя в цирк, место полное волшебства и трюкачества. Мак в отличие от своих непоседливых собратьев притих и с огромными глазами всех разглядывал, прижимаясь к ноге
