Восточная и Западная Германия.
Вероятно, именно там он хранит головы.
И наконец, он держал в руках жалкую картонную табличку, неровно оторванный лоскут от коробки. "ПОЖАЛУЙСТА, ПОМОГИТЕ". Она подумала, что с такой расплывчатой просьбой у него не так много желающих. Не "РАБОТАЮ ЗА ЕДУ", даже не "БУДЕТ БЛЕВАТЬ НА КАМЕРУ", просто "ПОМОГИТЕ". Ей это показалось грустным.
Дикки отпрянул от окна и пытливо посмотрел на нее, поскуливая. Мы же не дадим этому психу поехать с нами, правда?
- Боюсь, что да, - сказала она, почесывая его за ушами.
Она похлопала по заднему сиденью рядом с ящиком Люси и слегка подтолкнула его, a Дикки, неохотно прихрамывая, вернулся к нему между пассажирским и водительским сиденьями. Затем она распахнула пассажирскую дверь навстречу автостопщику...
Он не автостопщик, он - бомж, бродяга, бездомный.
...чтобы впустить его.
Он водрузил свой вещевой мешок на пол и забрался в машину. Что-то отскочило от его усталой куртки, когда он это сделал. Собачьи жетоны. Она рассмотрела всю седину в его волосах и бороде и определила, что ему около шестидесяти. Если он не причесывался с тех пор, как "Остаться в живых" вышел в эфир, то, вероятно, он не принимал настоящий душ с тех пор, как герои забрались в люк. Ее глаза слезились, и ей пришлось сглотнуть желчь, когда его немытый запах распространился по машине, словно утечка ядовитого газа.
Она улыбнулась ему, словно ничего не заметила. Это было достаточно легко. Ей это нравилось. Тепло, которое кипело между ее бедер, даже когда она отстранилась, теперь грозило вскипеть от его близости и его мерзкого аромата. Ее влага пропитала промежность трусиков.
Он, наверное, съел бы их, независимо от того, съедобные это трусики или нет.
Она открыла рот, чтобы что-то сказать, и пока не услышала слова, не была полностью уверена, что не собирается предложить ему пятьдесят баксов, чтобы он посмотрел, как она доводит себя до кульминации прямо там, где они сидят.
- Куда ты направляешься?
Он сгорбился на сиденье, как тюремный заключенный над подносом, надеясь, что его не заметят и не проткнут легкое заточкой. Он повернул голову, чтобы посмотреть на нее, его глаза были водянистыми.
- B ад, наверное, - сказал он.
Он снова уставился на свои колени. Рука поднялась вверх и сжала жетон.
Аррианна ждала большего, но он больше ничего не сказал.
- Тебя высадить где-нибудь по дороге?
Где-то глубоко внутри нее звучал голос, выражавший тревогу по поводу этого затруднительного положения, в которое она сама себя поставила, но он был настолько слабым, что лишь усиливал волнение. Возможно, еще несколько миль назад, он был бы гораздо громче, хотя, возможно, в этом не было необходимости, поскольку она бы с недоверием отреагировала, если бы ей сказали, что она подбирает автостопщика (бомжа, бродягу, бездомного). Но не сейчас. Сейчас этот голос был похож на шепот призрака на магнитофонной записи.
- Где угодно, - сказал он.
Он оглянулся на Дикки, который пыхтел чуть более оживленно.
- Я как-то съел собаку во Вьетнаме, - объявил он. - Он это чувствует.
Аррианна проверила задний обзор. Если это был взгляд Дики "ты съел одного из моих сородичей", то, очевидно, деревья в лесу и метеоролог по телевизору тоже съели собаку.
- За мной придут твари, - продолжал он. - Ужасные существа. Глаза их едва видны. Они постоянно наблюдают. Он вытянул руку перед собой и сделал манящий жест пальцами. - Возвращайся домой.
Аррианна не имела ни малейшего представления, как реагировать на все, что он сказал до сих пор. Она переключила передачу и выехала на пандус.
- Ну и погодка у нас, не правда ли? - сказала она. - Я...
Кем она была на самом деле? Она не собиралась называть ему свое настоящее имя.
- ...Люси.
Ее улыбка не сходила с лица.
- Брэд, - пробурчал он. - Брэд Зеллер.
- Приятно познакомиться, Брэд. Давно ждешь здесь?
Он пожал плечами.
- Не могу сказать. Я уже видел, как гниет кожа с головы. Это было похоже на замедленную съемку. Это могли быть минуты или часы. Может быть, несколько дней. Я не двигался. Это было, как в снежном шаре, только без снега. Только голова. Гниющая на колышке.
- Ну, это конечно... захватывающе. Это было во Вьетнаме?
Он слегка вздрогнул и прижал руку ко рту. Она услышала влажный звук толчка, когда он провел пальцами по губам, чтобы что-то поправить. Когда он убедился, что все улажено, он ответил ей.
- Это ничто, по сравнению с тем, что я видел во Вьетнаме. Вот почему я иду в ад, ты понимаешь.
Он произнес "Вьетнам" так, что оно рифмовалось с "дам".
- Например? - спросила она.
Панический шепот умолял ее не провоцировать его, но потребность спровоцировать была гораздо сильнее, восторженнее.
- Каково это было, вся эта смерть и отчаяние?
- Как... - он поперхнулся на мгновение и выдохнул что-то, что потом с усилием проглотил обратно. - Как дыхание. Сначала ты сходишь с ума. Ты видишь тела, когда закрываешь глаза. А потом все становится круто. Ты понимаешь, что можешь делать любую чертову вещь, какую захочешь. Ты - как агент 007, но у тебя нет ни взрывающегося пера, ни трюковой машины, ничего. Все, что у тебя есть, это несколько "Клейморов"[8] и М-16, и ты ходишь вокруг и отрезаешь уши для ожерелья. Это сила, - oн слабо улыбнулся, а затем скорчил гримасу. - Но однажды, это становится как дыхание. Ты делаешь это каждый день, даже не задумываясь об этом.
Дыхание. Теперь она сама делала это быстрее, выдыхая через рот. Она ерзала на своем сиденье, где было очень влажно, еще жарче от его непринужденного пренебрежения как к убийству, так и к купанию. Одну руку она держала на руле, но другая переместилась к левой груди, обхватила и ущипнула сосок через лифчик. Она и не думала не надевать его, не зная, кто продаст ей дневник. В тот момент ей казалось, что это правильный шаг, но сейчас она жалела, что надела его. Она хотела видеть свои эрегированные соски, проступающие сквозь рубашку, очевидные и ничуть не стыдящиеся. Она сильно сжала себя, приглашая боль и наслаждаясь ею так, как никогда не делала до того, как они с Чаком переехали в этот дом.
Брэд просто смотрел на свои сложенные на коленях руки, как человек, молящийся в церкви, не обращая
