вернулась в покои Досая. Не убежала бездна знает в каком направлении, не попыталась спуститься в сады, где Досай обещал оставить ей место для уединения. Она выбрала спальню. Его спальню. Разве что радоваться подобному получилось недолго. В ноздри ударил запах трав и лечебных мазей, который заставил мужчину прибавить хода.
— Кира!..
Досай замолчал. Дверь в его комнату была распахнута, так что девушку он увидел до того, как она поняла, что больше не одна. Тем не менее на ее поведение присутствие хозяина спальни никак не повлияло. Кира продолжала скрупулезно уничтожать комнату.
Пол был усеян осколками кувшинов и склянок, которые хрустели под ногами, когда Досай вошел в помещение.
Мужчина аккуратно заглянул в свою ванную — оттуда и исходил едкий запах настоев. Кира разбила каждый сосуд. Каждый. Жирные мази плавились на полу, растекаясь маслянистыми лужами.
В спальне точно так же не уцелело ничего из того, что можно было разбить…
— Зайка, — настороженно позвал Досай, наблюдая, как человечка перерывает вещи в шкафу, выбрасывая одежду на подушки.
Это не простая истерика, когда Кире требовалось выпустить на волю чувства. Нет. Девушка что-то искала. Не знала, что именно, но искала — проверяла каждый карман, ощупывала каждую шелковую рубаху. Утирала слезы, кусала губы до крови и мысленно молилась: лишь бы найти розоватую жидкость, которая помогает перемещаться между мирами.
У Эллании был маленький хрустальный пузырек, и стоило его разбить, как они с Кирой переместились в мир магии. Значит, должен быть обратный портал. И, разбивая все, что хотя бы отдаленно могло походить на жидкость, Кира надеялась провалиться в волшебную воронку, чтобы очутиться дома.
— Кира. — Досай подступил ближе, собираясь остановить бессмысленные попытки.
— Пожалуйста. — Найдя маленький флакончик в углу серединной полки, девушка швырнула его под ноги, молясь, чтобы в этот раз сработало.
— Кира, посмотри на меня. — Мужчина мягко опустил руку на предплечье человечки. Но та отпрянула. И в следующую секунду кулаки гневно заколотили грудь мужчины.
— Ты! Ты обещал! — прокричала Кира. Спазм сковал связки, кашель начал разрывать горло. Но не больнее, чем то, что происходило с ее сердцем. — Ты… ты говорил…
— Тш-ш-ш. — Досай попробовал притянуть девушку к себе, чтобы обнять. Но она все равно продолжала отбиваться, тратя все силы на сопротивление.
— Ненавижу! — кричать становилось все труднее, Кира перешла на сиплое шипение. — Ненавижу! Вы все…
— Остановись. — Зная, что слова бесполезны, Досай все равно продолжал говорить. — Кира — не одна, кто страдал в эти минуты.
Боль самки, ее гневные проклятья резали по живому. Заставляли прочувствовать то, о существовании чего мужчина и не догадывался.
«Ненавижу». — Ненависть выжигала на сердце клеймо, заставляя ощущать на нёбе привкус перегоревшего мяса.
И приходилось ждать и терпеть, понимая, что Кире все равно хуже. Она билась в его объятиях, оставляла на коже мужчины мокрые соленые дорожки от своих слез, оглушала своим отчаянным плачем, полным безысходности. Пока не застыла в руках Досая, больше не в состоянии пошевелиться. Даже на то, чтобы и дальше кричать, сил не осталось. Кира сникла, слезы стекали по ее чуть опухшему лицу. А слов не осталось.
— Прости. — Досай крепче прижал к себе девушку, желая укрыть ее в своих объятиях от всего мира и того зла, что ее коснулось. — Я… Я не мог ничего сделать…
Кира не ответила.
— И не знал, как сказать тебе. И мне жаль, что ты узнала все… подобным образом.
Девушка вновь закопошилась, постаравшись отстраниться, но Досай не позволил. Когда остаешься один во всех мирах, ощутить близость родной души необходимо. Во всяком случае, василиск надеялся на это. И, если Кира в его руках лечила те раны на сердце, что только что оставила, Досай хотел верить, что и он помогает девушке.
Василиск не знал, сколько они так простояли. Он лишь начал слегка покачиваться, чтобы укачать обессилевшую человечку. Время и сон порой лучшие лекарства.
— Прости, — еще раз прошептал Досай, осторожно пригладив волосы девушки.
То ли она действительно заснула, то ли смиренно приняла его заботу — василиск не знал. Но Киру удалось аккуратно поднять на руки, чтобы отнести в кровать.
Покои хранителя не подходили, так что Досаю пришлось отнести свою человечку в ближайшую свободную комнату. Там мужчина медленно уложил Киру на матрас, укрыл одеялами, помня, какая девушка мерзлячка. Распахнул окно, впуская холодный ночной воздух. И устроился рядом со своей самкой, молясь богам, чтобы и к нему пришел спасительный сон, который заберет кошмары последних дней.
***
Тень стояла и наблюдала за спящей парой, склонив голову набок. Эмоции василиска и человеческой девчонки пропитали комнату и вызывали легкое недоумение.
«Как они могут так жить? И почему я не могу?»
Тень не шевелилась, не желая выдавать своего присутствия. В последнее время сидеть в поместье надоело. Еда, реки фруктового вина, женщины… Приелось всё. Глоток свежего воздуха — выбраться в змеиное гнездо и наблюдать.
Человечка оказалась забавной. За ней интересно следить. Единственное живое создание, которое до сих пор дышит после встречи с Тенью.
«Мой маленький эксперимент».
Она живет. Ее сердце бьется. Она смеется, несмотря ни на что. И даже в своем горе находит силы на борьбу.
«Не надо было убивать родителей».
Неприятное чувство вины кольнуло сердце. Опять же — впервые. У девочки есть змей, который вцепился в нее, словно больше ничего в этом мире не существует. Будто остальное и неважно вовсе.
Тень дрогнула.
Действие дурмана, который почти всегда подмешивали в вино, отступало, в голове появлялся навязчивый шум мыслей. Быстрая ухмылка.
«Они думают, я не знаю».
Злость одолевала. А вместе с ней огонь вырывался из-под контроля.
«Они живут. Я — нет».
Эти двое не глушат весь окружающий мир дурманом. Им не приходится скрываться в проклятом подвале, лишь бы сохранить собственную жизнь.
«Надоело…»
Подойдя к стене, Тень приложила ладонь к стене. Языки черного пламени заскользили по камню, выжигая на камне рисунок. После этого Тень исчезла.
— Вы… Вы снова выходили? — Маленькая темноволосая служанка взвизгнула от испуга, когда в проходе возникла Тень.
— Иди в Бездну…
— Но… вам нельзя! Мне придется доложить… — залепетала прислуга.
— Иди в Бездну! — Крик эхом разнесся по коридорам, а сорвавшееся с рук пламя опалило длинную юбку.
Девушка отшатнулась и вжалась в стену. Дверь в покои, которые все чаще напоминали тесную темницу, захлопнулась. Под весом тела матрас скрипнул. Зашуршали одеяла.
«Идите все в Бездну». — Желая избавить разум от мыслей, пришлось вновь тянуться к кубку с дурманом.
«Если эти олухи не начнут давать мне его больше, я свихнусь…»
