И Альшарс… Будет грустно без степи… Но… в бездну! Всё в бездну!».
— Я уже сделал это, Ю. Теперь нам с тобой нужно сыграть свадьбу и побыстрее сделать ребёнка. Лучше мальчика, чем девочку, но, в целом, плевать. Займёмся?
Джия подавилась, раскашлялась до слёз. Ювина вспыхнула, глаза её сверкнули гневом.
— Пошли, Джия, — резко отозвалась она. — Герцог не в себе.
Однако Ларан перехватил её, останавливая.
— Ю! — Это был очень необычный для Ларана голос: холодный и жёсткий, как клинок. — Ты всегда трезво смотрела на вещи. Морской щит не продержится долго против всего Элэйсдэйра. От силы год. Если Леолии удастся втянуть Султанат, то даже меньше. Сыграть свадьбу по законам, к которым ты привыкла, мы не можем. Обитель милосердных дев, уверен, откажет нам в венчании. В пиратской республике венчаний не было. Пират объявлял свою жену на круге, либо на корабле, если это случалось на корабле. Вряд ли Элэйсдэйр признает такой брак законным. А, значит, у нас с тобой нет выбора. И очень мало времени. Прости, Ю, но завтра наша свадьба. И, если ты не готова, то я просто верну тебя брату. Но это ничего не изменит, кроме того, что ты уже никогда не будешь со мной. Морской республике быть.
— Пошли, Джия, — прошептала Ювина белыми губами.
Княжна спрыгнула со стола, взяла невесту за руку и обе вышли прочь. Ларан пожал плечами, сел на стол и принялся ждать. Ждать ему пришлось недолго. Медвежий медальон в его ладони замерцал.
— Ларан, герцог и хранитель Морского щита… Или как к тебе теперь обращаться? — прервал тишину угрюмый голос Медведя.
— Эйдэйрд, герцог и хранитель Медвежьего щита, приветствую тебя, — отозвался Ларан.
Он вдруг заметил на полу позолоченную пуговицу, спрыгнул со стола и подобрал. Рядом валялся голубой камзол.
— Королева дала тебе время до заката.
Герцог подбросил пуговицу, хмыкнул.
— И кто поведет войска?
— Я.
— А ты проиграть, конечно, не можешь?
— Нет.
Ларан замолчал, подбрасывая и ловя пуговицу, задумался.
— Я говорил, Эйд, что ты для неё самая большая опасность? Ты изменил её.
Медведь промолчал.
— Я не успею до заката. Но, полагаю, мы продержимся какое-то время даже против тебя. Если честно, я наделся, что против меня будет кто-то другой. И всё же, месяц, может два, у нас есть…
— Нет. Как только Элэйсдэйр объявит тебе войну, я сниму с вас защитный купол.
Ларан с силой стиснул пуговицу в ладони.
— Разве титул Медвежьего герцога даёт тебе власть над медвежьими камнями?
— Нет. Не даёт.
— Тогда как?
— Изначально все купола были завязаны на защите Элэйсдэйра.
— Ясно. Но если ты всерьёз считаешь, что снятие купола откроет тебе путь в Солёный замок…
— Нет.
— Ну что ж. Тогда до встречи.
Ларан сжал медвежий камень, разрывая связь. Итак, у него практически нет времени. Нет, конечно, даже Медведю не так просто взять неприступные острова бывшего Морского щита, вот только… Отчаянно не хотелось проливать кровь своих чаек.
Глава 13
Соблазн
Ювина долго плакала, а затем заснула. Джия не умела утешать, она просто лежала рядом и молчала. Княжна недоумевала: что расстроило нежную невесту? Ларан, наконец, повёл себя как мужчина. Джие вообще не нравилась традиция долгих свадеб. Женихи, невесты, сватовство — всё это казалось ей глупой игрой. Нравится женщина? Схватил и увёз на коне. Хочешь жениться? Женись. Зачем растягивать, размазывая желание, как вино по блюду? Вино нужно пить из кубка. Одним махом. Но девушка чувствовала, что Ювина не готова прислушаться к голосу разума.
Когда наконец соседка засопела, Джия встала. Нужно было спешить. Свадьба, война — всё это рушило её планы. Она скинула рубашку, натянула сорочку, не снимая штанов, покосилась на платье и чуть не выругалась. Как вот это надеть⁈ Ну и ладно. Сорочка — тоже в каком-то смысле платье. Где, интересно, голубой камзол? Неужели оставила на крыше? Поискав, Джия не нашла и махнула на него рукой.
Коридор встретил её предутренней тишиной. За окнами начинало светать, но всё ещё было достаточно темно. Джия босиком взбежала по лестнице и открыла дверь в кабинет. Замерла.
На этот раз здесь горели свечи. Ларан, трезвый и подтянутый, склонился над картами с каким-то незнакомыми ей инструментами в руках. Длинные волосы свисали, заслоняя его лицо. Он что-то чертил и тут же записывал на полях.
Джия на цыпочках вошла, обогнула комнату, подошла со спины и обхватила его сзади за талию, прижавшись щекой к спине. Ларан хмыкнул и разогнулся.
— Джия? — спросил устало и насмешливо. — Хочешь вина?
— А ты?
— Ты удивишься, но нет.
Она разжала объятья, и герцог развернулся к ней.
— И я — нет.
Девушка смело взглянула в его лазурные глаза. «Как небо над степью», — вдруг подумала она.
— Ты её любишь?
— Конечно. Почему спрашиваешь?
Джия закрыла глаза и втянула носом воздух. Запах имбиря, соли и чего-то ещё…
— Ты мне нравишься, — прямо сказала она. — Я хочу быть с тобой.
Снова открыла, внимательно наблюдая за ним.
— Так себе из тебя соблазнительница, — вздохнул Ларан.
Он сел на край стола, раздвинув ноги, и поставил её между колен. Откинул рыжую прядь с лица и поцеловал. Нежно-нежно, как целуют полевой цветок. Джия раскрыла губы, и поцелуй получился долгим и страстным. Голова закружилась, и девушка упала бы, если бы он её не держал. «Я пьяна», — подумала она. Но это было больше, чем хмель.
— Ты целуешь меня, но любишь её? — спросила, когда губы освободились.
— Не отвлекайся, — шепнул он и снова поцеловал.
Джия обхватила его за шею, прижимаясь. Жаркая волна поднималась и заливала её, но разум напоминал о цели игры.
— Они тебе уничтожат. — Странно, что голос вдруг стал хриплым, будто она выпила ледяного молока. — Ты один против них всех…
— Меня нельзя убить, я проклят и не могу умереть.
Мир расплывался, сгорая. Она чувствовала, как мужские пальцы очерчивают её тело, нежно лаская, а оно предательски плавится, льнёт к властным рукам. Ей снова вспомнился давящий воздух в камере Гедды, и она словно почувствовала на руках тяжёлые цепи. Это было и будет снова.
— Пожалуйста, — прошептала, слыша своё рваное дыхание, — дай мне забыть…
Джия не хотела вспоминать то, о чём не могла забыть. И тело не хотело вновь чувствовать тот ужас, что пережило. Ларан притянул её к себе и стал целовать шею. От касаний его губ разбегались мурашки, и Джия задрожала. Есть смерть и жизнь, а всё остальное неважно. Ей показалось, что и он чувствует тоже самое. Девушке вспомнилось вдруг, как он обнимал её у штурвала под нависающим ужасом.
— Чего ты
