Дома Лити почувствовала себя такой уставшей, что даже отказалась от ужина, который Алит нашел в себе силы заказать с доставкой в "Старой бочке".
Вместо того чтобы сразу заснуть, как она поступала обычно, Лити долго ворочалась в постели, которая разом показалась ей неудобной и душной. Она изо всех сил боролась с отчаянием, запустившим свои гадкие острые когти прямо в сердце. Девушка старалась отогнать от себя тоскливые мысли о том, что же она будет делать, если завтрашняя поездка тоже не даст результатов. Еще вопрос, удастся ли Ораму добиться чего-нибудь от этой противной Бирди. А что, если она тут вовсе ни при чем? Что же останется? Просто пойти в Совет и громогласно потребовать, чтобы эти лучшие маги отработали свою репутацию, немедленно представив ей живую и здоровую Суле?
Самое ужасное, что на самом деле ей даже было нечего им предъявить, в том смысле, что Суле - взрослый человек и совершенно вольна в своих поступках. Она не обязана ни перед кем отчитываться и абсолютно свободна делать все, что ей заблагорассудится, в том числе и внезапно уезжать, никого не предупреждая. Кто, кроме Лити, знает, что она на самом деле ни за что бы так не поступила, не бросила бы ее, Лити, не обмолвившись даже словом? И девушка поймала себя на том, что почти всерьез обдумывает возможность такого похода в Совет. Она только покачала головой и перевернулась на другой бок. В конце концов ей все-таки удалось заснуть, но сон ее был неглубок и тревожен.
На следующее утро Лити чувствовала себя не в лучшей форме и кисло отвечала на бодрые замечания и шутки Алита, который изо всех сил пытался ее расшевелить.
Он чуть не силком заставил ее поесть, для чего ему даже пришлось весьма грозно прикрикнуть и напугать ее тем, что от голода она непременно подурнеет. Такая страшная угроза возымела действие, Лити, несмотря на скверное настроение, вовсе не желала дурнеть. После завтрака они собрали все, что должно было им пригодиться в дневном путешествии, и вышли к лошадям. Те явно провели ночь лучше, чем Лити. Даже Хорт приободрился и подобрел настолько, что позволил Алиту оседлать себя без особых проблем и даже немного прибавил в скорости.
Лити была такой вялой и задумчивой, что совершенно не сопротивлялась, когда Алит решительно взял на себя руководство экспедицией. Он сам выбрал сегодняшний маршрут, сам отобрал немного еды для обеда на лоне природы и даже заставил Лити надеть шляпу, чтобы жаркое солнце не напекло ей голову. Девушка безропотно подчинялась, сама удивляясь своей покладистости и утешаясь тем, что пока все его требования и предложения звучали более или менее разумно. Она молча ехала рядом с ним, пытаясь вспомнить, что же такого неприятного приснилось ей под утро, что она встала со стесненным сердцем и до сих пор не могла отделаться от этого противного ощущения.
Алит решил продолжить осмотр застав по порядку.
Тем более что Северная застава, до которой они не успели добраться вчера, была дальше всего от домика Лити, а ему совсем не понравилось вчерашнее возвращение, когда уже в темноте пришлось бороться с непокорным животным за каждый шаг, приближавший их к дому. Поэтому сегодня он хотел закончить путь как можно ближе к финальной точке их маршрута - небольшому домику Лити.
На Северной заставе все расспросы вела не Лити, которая так и не вышла из состояния вялой задумчивости.
Алит сам пытался разговорить стражников, и хотя ему пришлось тяжелее ровно настолько, насколько Лити казалась хозяевам заставы привлекательнее его, но зато их беседа получилась более короткой и содержательной. И это краткое содержание звучало как "нет, не проезжала".
Посему путники продолжили свой путь по направлению к Цветочной заставе, располагавшейся совсем недалеко от Цветочного предместья, в котором Лити, а впрочем, и Алит в последнее время стали частыми гостями.
Цветочная застава оказалась таким же сонным царством, как и Южная, с той только разницей, что лес не начинался сразу за границей города. Этот район, как видно, пользовался популярностью, и симпатичные домики, окруженные не менее симпатичными садиками, почти вплотную подходили к заставе, позволяя предположить, что в скором времени саму заставу придется перенести под напором новых поселенцев.
Здешний стражник, очевидно, жил в каком-то из близлежащих домиков, поскольку, когда путешественники приблизились к его полосатой будке, они застали идиллическую картинку в виде стража, наблюдающего за чумазым карапузом, который пытался что-то построить из камушков и палочек, собранных поблизости. Карапуз был, без сомнения, его собственным отпрыском, что безошибочно определялось по смешанному чувству умиления и гордости, которое не сходило с его лица. Стражник явно смутился, когда Алит обратился к нему с вопросом. Он так искренне старался припомнить, не проезжала ли здесь несколько дней назад белокурая дама, возможно со спутником, что совсем перестал следить за маленьким проказником. Тому же только этого и было надо. И когда стражник скользнул взглядом по тому месту, где еще минуту назад ребенок мирно складывал веточки, он не обнаружил там ничего, кроме этих самых веточек, покинутых на произвол судьбы. Стражник впал в такое беспокойство, стал так потерянно метаться вокруг, что Лити с Алитом единодушно присоединились к его поискам пропавшего ребенка. "Ну вот, опять я кого-то ищу", - подумала Лити, огибая какие-то цветущие кусты с резким запахом и вместе со всеми выкрикивая имя удравшего карапуза. В этот момент, однако, счастливый отец воссоединился со своим чадом, и, как водится, радость его тут же сменилась праведным гневом. Он пару раз чувствительно шлепнул бедолагу по чумазой попке, отчего тот огласил окрестности неожиданно басовитым ревом. На его плач тут же прибежала испуганная мамаша, больше всего напоминавшая захлопотавшуюся курицу, и в точности как курица, она начала кудахтать, пытаясь одновременно утешить сына, отругать отца за то, что тот обидел ребенка, а также похвалить отца за то, что тот его нашел, и отругать ребенка, за то, что он потерялся. Это, в сочетании с непрекращающимися воплями пострадавшего беглеца и бурными оправданиями оскорбленного в лучших чувствах стражника, создало такой шум, что Лити немедленно захотелось оказаться от всего этого подальше, и она не стала возвращаться на дорогу. Лити постояла еще немного за пахучими зарослями и уже совсем было собралась с духом, чтобы вернуться, как вдруг почувствовала как будто прикосновение чего-то почти неощутимого. Ей почему-то показалось, что это Суле ее позвала. Лити лихорадочно заметалась в зарослях, пытаясь снова поймать ускользнувшее ощущение, вдруг остро напомнившее ей ее сегодняшний смутный сон, но оно больше не вернулось. Девушка кинулась к лошадям, где в седельной сумке Иксы осталась лежать Собака, схватила ее и судорожно попыталась поймать след Суле. Не может быть, чтобы ей показалось! Она точно что-то почувствовала! Но Собака молчала. И тогда Лити, позабыв об осторожности, об их договоренности не обнаруживать себя, обо всем на свете, мощным заклинанием отправила свое восприятие в Тонкий мир, чего раньше не делала никогда, и принялась отчаянно звать: "Суле, Суле!", распугивая волной своего порыва чьи-то смутные тени, бывшие в большинстве своем такими же магами, как и она, которым что-то понадобилось в магическом поле. Лити ощутила, как ее энергия вносит сильное возмущение в этот призрачный мир; той частью своего восприятия, которая осталась там, в цветочных зарослях, она чувствовала, как покалывает кожу от произносимых ею заклятий и концентрирующегося вокруг нее поля.
