одеяло еще хранит тепло ее пятой точки.
А он лежит, вперив взгляд в стену, будто меня здесь и вовсе нет. Что это такое вообще?
В гнетущей тишине слышно, как шуршит, опадая, целлофан на контейнерах с едой. Атмосфера в палате такая напряженная, что, кажется, воздух можно резать ножом.
Мне плевать на ментальные молнии, которые мечет в меня Илона, изображающая соляной столп. Моя цель — остаться с Марком наедине, чтобы он позвонил детям.
Илона не торопится — с надменным видом пожирает меня взглядом, и я не выдерживаю:
— Выйди, пожалуйста. Мне нужно поговорить с мужем, — делаю акцент на последнем слове и с нескрываемым удовольствием наблюдаю, как искажается ее красивое лицо.
Она даже не пытается поменять позу, все также стоит, подпирая косяк.
— Илона, пожалуйста. Ты же хорошая девочка, правда? — снова гримаса в ответ.
— У Марка нет тайн от меня.
— Зато у меня есть тайны от тебя…
— Я не уйду. Ты чуть не убила его, чокнутая истеричка.
Ого, пошли эмоции, ну что ж… Я буду выше этого. Упираю руки в бока и строго смотрю на нее, как на нашкодившую школьницу.
— Мне нужно обсудить с мужем условия развода, мне кажется, это касается только нас двоих. Когда перейдем к обсуждению аварии и призыву всех кар небесных на мою голову, я тебя приглашу, договорились?
— Илона, сделай, как она просит, — хриплый голос Марка. — Тебе не стоит это слышать.
Девчонка фыркает и выходит, громко хлопнув дверью. Ну наконец-то мы одни, мой любимый супруг.
Обхожу его кровать бесшумным шагом пантеры. С колоссальным усилием прогоняю от себя жалость и чувство вины. Марк сам сделал все возможное, чтобы оказаться на больничной койке, но извинится все-таки стоит.
— Слушай, прости, это получилось случайно, — я говорю это строго, без особых расшаркиваний, но осознавая свою долю ответственности. — Не хотела, чтобы ты пострадал, ты же знаешь.
— Я подаю на развод, — глухо отвечает он.
Кровь бросается мне в лицо. Что происходит? Это же моя фраза, это я должна говорить о разводе, я!
— Марк, я же говорю, это было не специально…
— Надо было сделать это давно. Как только ты завела себе любовника.
Эти слова словно бьют меня наотмашь. Я отшатываюсь и беззвучно хватаю ртом воздух — к такому повороту я оказалась не готова. Ожидала чего угодно — скандала, слов прощения, но таких обвинений…
— Ты о чем сейчас?
— Давно у тебя появился мужчина? В принципе, не так уж важно, просто любопытно, кто из нас начал первым?
— Ма-а-арк, — с шумом выдыхаю и потираю виски, голова сейчас просто взорвется. — Не понимаю! Это твоя месть за сотрясение мозга и перелом? Как-то мелковато… Я же говорю, прости. Сколько раз еще мне сказать это слово?
— У тебя кто-то есть, даже не старайся скрывать. Кто этот мужик, к которому ты бегала на свидание? Тебя с ним видели…
Кажется, начинаю понимать, что происходит. И становится понятно, откуда ноги растут у настороженности Марка и высокомерия Илоны.
Кто и где меня видел, я тоже начинаю догадываться. Как жаль, что не схватила зеленку из процедурки. Пару пузырков! Даже три!
Нужно успокоиться.
«Чтобы ни было, это были хорошие десять лет. У меня осталось двое детей…»
Ну нет… К чёрту гуманизм!
Наклоняюсь над кроватью Марка и шиплю ему прямо в лицо:
— Ты наглый мерзавец! Тебе не нравится, что у меня может кто-то появиться? С чего это вдруг?
— Я совершил ошибку. Но, Лена, мне не хватало твоего внимания. Ты даже не представляешь, как ты для меня важна… До сих пор, Лена. Но ты же сама…
Я хохочу, запрокинув голову назад. Смеюсь громко, иногда вытирая пальцами набежавшие от хохота слезы. Ничего не могу с собой поделать — это идиотская реакция, которую выдает организм на несусветную глупость. С ума сойти! Оказывается, это я виновата во всем. Да будет так!
С трудом останавливаюсь — задерживаю дыхание, пытаясь сдержать рвущиеся из груди всхлипы. Марк внимательно смотрит на меня и сглатывает, и в его взгляде я вижу… испуг.
Снова приближаю лицо и горячо шепчу ему в ухо:
— Ты, серьезно… Ты думаешь, что один устал от семейной жизни? Только тебе захотелось молодого и упругого тела? Экспериментов, легкости и веселья? Так вот мой милый, — ухмыляюсь, — я тоже устала. И я хочу страсти, от которой вырастают крылья и хочется жить. Ты считаешь себя офигенным самцом? Так у меня тоже есть потребности, которые ты не удовлетворяешь. И в постели, и в семейной жизни. И вокруг меня есть интересные мужчины. Представляешь, Марк, ты самый обычный! И мне так жаль, что я поняла это только сейчас!
Марк прикрывает глаза. Очень надеюсь, что к его физической боли сейчас добавилась и душевная. Так его!
— Лена, нам нужно поговорить спокойно. У нас дети…
— Дети? — После этих слов на мое лицо падает забрало ярости. А я ведь хотела по-хорошему. — Ты вспомнил сейчас про детей? Сколько ты потратил на свои развлечения? Я видела выпотрошенный вклад. Это были не деньги, милый. Это было образование твоих детей в университете, это было их приданое. Их квартиры, где могли расти твои внуки… Ты отнял у своих потомков будущее, променял на свои игрушки. Ты же не вырос, Марк! Ты до сих пор маленький мальчик, поэтому и нашел себе маленькую девочку. И у тебя хватает наглости меня в чем-то упрекать?
Я уже ору на него, и не стесняюсь своих эмоций. Кого мне стеснятся?
В дверь вбегает испуганная Илона. Услышала мои крики и переполошилась, как курица.
— Да пошёл ты… С вашего позволения, откланяюсь, — с удовольствием наблюдаю, как вздрагивает Илона от этих слов.
Прошло всего два дня, как после этой фразы, я вышла за дверь дома Быстрицких.
Раздавленная и опустошенная, будто меня выпотрошили.
Я снова выхожу за дверь, но мою душу уже не съедает отчаяние. Я чувствую облегчение, будто с подошвы отвалился тяжелый и вонючий кусок коровьего навоза.
Выйдя из палаты, я прислоняюсь к прохладной стене разгоряченным лбом.
Что ты наделал опять, Марк? Почему рядом с тобой я не могу держать себя в руках?
Я ведь просто хотела, чтобы ты позвонил детям…
35. Забери, это твое!
Очень хочется выйти на улицу, вдохнуть глоток свежего воздуха, чтобы избавиться от липкого отвращения, которым, кажется, я пропиталась с ног до головы.
Слышу за спиной торопливые шаги. Видимо, Илона не намерена отпускать меня просто так.
Она подбегает ко мне около дежурного поста, хватает за руку, вынуждая развернуться.
— Забери, это твое! — Протягивает мне
