прямоугольная обойма, сделанная из ребристой полоски (рис. 6, 1). Аналогичная обойма была найдена Н.В. Сибилевым на р. Донце на Петровской дюне[168]. Им была там же найдена и бронзовая пластинка, как ее назвал Н.В. Сибилев, наконечник пояса[169]. В обнаруженной рядом с погребением № 2 яме найдена синяя стеклянная бусина, возможно связанная с этим погребением.
Погребение 3 и 4. Кроме описанных двух погребений, прослеживались два скопления обожженных костей, расположенные к юго-западу от погребения № 2 на расстоянии 1,5 м и к юго-востоку на расстоянии 5 м. Исследование этих пятен не дало ни следов погребальной ямы, ни находок.
Погребение 5. В 4 м к востоку от погребения 2 в раскопе удалось проследить сужавшуюся к дну могильную ямку, диаметром в 65 см (у самого дна), глубиной 30 см. Кроме кальцинированных костей в ней ничего не было найдено.
Обнаруженный могильник лишь отчасти помогает уточнить раннюю дату Авдеевского поселения, которая определяется наличием типичной черняховской керамики. Грубая толстостенная керамика типа обнаруженной нами корчаги (рис. 4, 3) широко распространена в памятниках эпохи полей погребений и обычно встречается вместе с керамикой черняховского типа. Выше уже отмечали ее присутствие в материале Харьевского поселения на Сейме[170], датируемого II–IV вв., и там же встречались обломки лепных, лощеных, острореберных сосудов. Такой же керамический комплекс встречен на Суле на Бесединском поселении, в урочище Белопольское[171]. В этом поселении под развалом одной из печей были найдены обломки грубых лепных сосудов баночной формы, лежавшие вместе с обломками амфоры III в. В этом же слое была и черняховская керамика. Е.В. Махно считает, что этот памятник следует отнести к IV в. Таким образом, намечается определенная территория, где наряду с черняховской керамикой была распространена и грубая лепная, порой напоминающая зарубинецкую. Поэтому будет правильнее, если и харьевскую керамику отнести, вопреки мнению Д.Т. Березовца, не к зарубинецким памятникам, а к черняховским, но в качестве особого варианта. Памятники этого типа бытуют сравнительно долго, вплоть до VII в., в позднечерняховское время, сохраняя при этом тот же тип домостроительства, как это видно на Ново-Покровском поселении, и близкий обряд погребения, встреченный на том же могильнике[172]. Таким образом, ранний комплекс Авдеевского поселения, на основании приведенных параллелей, ориентировочно может быть датирован в пределах IV–VII вв.
Второй этап в жизни поселения относится к роменско-русскому периоду. Однако на основании керамического материала позднечерняховский этап трудно отчленить от роменского, так как грубая лепная керамика по примеси в тесте шамота, по форме и по наличию ямочного орнамента по краю некоторых сосудов сближает оба эти этапа.
Особенностью Авдеевского поселения в роменско-русский период является наземный тип жилища, в отличие от землянок, характерных для волынцевских и роменских поселений. Правда, в одном случае на Сейме встречены наземные жилища, около Волынцева, на городище Курган[173], где они часто перекрывали расположенные ниже землянки, причем и в тех, и в других жилищах был одинаковый материал. Автор их датирует IX–X вв., что вполне совпадает с нашим материалом. Остается не решенным основной вопрос — был ли здесь перерыв в жизни поселения. Керамический материал не позволяет пока окончательно решить это, так как черняховская керамика и сопутствующая ей грубая лепная встречаются в памятниках, датируемых многими авторами V–VII вв. С другой стороны, грубая с шамотом лепная керамика Авдеевского поселения имеет ряд переходных форм, которые, как мы показали в предварительной работе, перекликаются по форме с лепной лощеной керамикой[174].
Трудно проследить также разрыв между роменским этапом и этапом эпохи Киевской Руси. На поселении встречена белая гончарная керамика с типичным роменским орнаментом, нанесенным палочкой, обвитой шнуром.
Однако главное значение Авдеевского поселения заключается в том, что в основном это типично черняховский памятник. Действительно, наземный тип построек, сооруженных на каркасе из жердей и лозы, обмазанном глиной, распределение их на определенном расстоянии одна от другой в виде правильной улицы, которая была, по-видимому, на месте современного оврага, типичная черняховская гончарная керамика и, наконец, обряд погребения — все это черты, типичные для черняховской культуры. Таким образом, границы черняховской культуры значительно расширились к северу, выявив при этом ряд локальных особенностей.
Л.В. Артишевская
Могильник раннеславянского времени на р. Десне
Бассейн среднего и частично верхнего течения р. Десны (в пределах Брянской обл.) археологически исследован довольно хорошо. Наиболее интенсивные работы производились на правом высоком берегу, насыщенном археологическими памятниками, особенно городищами. Здесь вели многолетние работы как местные археологи-краеведы[175], так и археологические экспедиции Института истории материальной культуры. В течение нескольких лет в бассейне р. Десны работала Деснинская экспедиция, возглавляемая М.В. Воеводским, которым впоследствии были обобщены материалы по городищам юхновской культуры. В результате всех этих работ на правобережье Десны были выявлены многочисленные памятники, относящиеся как к неолиту и бронзе, так и в основном к середине I тысячелетия до н. э. и ко времени Киевской Руси. Однако недостатком этих исследований был большой хронологический разрыв между памятниками ранней группы — городищами юхновской культуры середины I тысячелетия до н. э. и славянскими памятниками IX–XII вв. Образовалась значительная хронологическая лакуна. Отсутствие поселений и могильников промежуточных эпох, частые наслоения на юхновских памятниках культурного слоя славянских поселений без стерильных прослоек давали основания некоторым исследователям проводить прямую генетическую связь между ними и говорить о преемственности этих культур.
В связи с этим возникало много неясностей и, несмотря на значительный археологический материал, район среднего Подесенья, чрезвычайно важный, и интересный для решения проблемы этногенеза восточных славян, оставался фактически белым пятном.
Впервые задачи широкого систематического исследования археологических культур области верхнего Поднепровья и ее периферии были поставлены П.Н. Третьяковым при работах сначала Славянской, а затем Верхнеднепровской экспедиций, руководимых им. Благодаря этим работам, здесь был не только детально исследован ряд уже известных памятников, но и открыты новые, ранее неизвестные археологические культуры, заполнившие значительные хронологические пробелы.
В числе других районов Верхнеднепровская экспедиция П.Н. Третьякова вела свои исследования в среднем и верхнем Подесенье.
В составе этой экспедиции работал и Деснинский отряд (под руководством автора). В число обследованных нами памятников вошел курганный могильник, расположенный между деревнями Кветунь и Макорзно Трубчевского района Брянской обл. (в урочище Дуля). Курганы эти были известны давно и раскапывались ранее: один курган был раскопан В.П. Левенком в 1938 г.[176], один — П.Н. Богелевым в 1930 г. и два — М.В. Воеводским в 1947 г., который в одном кургане нашел на разной глубине только мелкие черепки «от горшка, грубо сделанного на медленно вращающемся ручном кругу»[177], в другом — кроме трех черепков и кусочка угля, один
