останавливаться, он сразу приступил к озвучиванию заранее придуманной легенды:
— Владимир Леонидович, как хорошо, что я вас дома застал! Заранее благодарю за помощь, которую вы окажете. Дело в том, комитет по делам молодёжи при отделе культуры занимается составлением «народной», так сказать, энциклопедии Тайгарска. То есть составленной со слов его горожан. Мы ходим к известным жителям города, и спрашиваем их мнение о происшествиях и разных известных случаях, произошедших здесь. Хотим составить такой сборник рассказов со слов самих горожан, а не из репортажных текстов профессиональных журналистов.
Петренко закивал:
— Понял, понял, не части́, а то уже голова от тебя начинает болеть, пойдём в комнату, чего тут стоять у дверей-то? — и обернувшись, позвал «Маркиза Карабаса», — Ваше сиятельство, ты нам чайник принесёшь?
Из кухни задорно прозвучало:
— Маркиз черни не подаёт! Ладно, сейчас принесу!
Старик улыбнулся:
— Помогает, молодец — парнишка-то он хороший, умница. Пойдёмте в комнату, там расположимся, — и, мотнув головой в сторону комнаты, покатил, прокручивая колёса. Пройдя за ним, Тимофей осмотрелся — простой стариковский быт напомнил ему родительскую квартиру времён детства — книжный шкаф, продавленный диван, и почти такой же, как и у них в доме — журнальный столик с инкрустацией рогатого оленя на нём. Дождавшись, когда гость присядет на диван, хозяин обратился к нему:
— Как ты сказал тебя величать-то? Напомни, а то уже вылетело в другое ухо.
— Зовите Тимофей, — напомнил Палинский.
— Понятно. Так что ты, Тимофей, хотел от меня услышать?
— Владимир Леонидович, вы же трудовую деятельность в органах начинали?
Петренко прищурил взгляд:
— Так тебя, мил человек, что именно интересует?
Визитёр набрал полные лёгкие воздуха, выдохнул, и начал свою речь подчёркнуто официальным голосом:
— Нас интересует старинная городская легенда о Доме с привидениями, по-нашему говоря — с чертями. Вот что мне удалось услышать от жителей города к сегодняшнему дню.
А дальше Тимофей рассказал, что слышал от Афанасия, завершив пересказом его беседы с опером на крыльце:
— Вот так он ему и сказал: «Забудь ты об этом домике, и не лезь в это дело. Спокойнее будешь жить». Но только это никак не объясняет, почему в Тайгарске у жителей сложилось мнение, что в этом доме чёрт живёт. Мне порекомендовали поговорить с кем-нибудь из ветеранов милиции, так как толком нынешние полицейские ничего об этом не знают. Я тут недавно совершенно случайно познакомился в парке с одним бездомным, его Саньком зовут, начал у него спрашивать, бомжи ведь городские улицы хорошо знают, а он мне подсказал вашу кандидатуру. Вы вместе в больнице лежали. Он говорил, что вы много об истории города знаете, много интересного рассказывали, и раньше работали в милиции, как раз напротив того дома.
Петренко жестом руки остановил его речь, и повернув голову в сторону, позвал:
— Ваня, ты нам чаю принесёшь?
Из коридора послышалось приглушённое:
— Да несу я, уже давно, пролить боюсь, — в дверном проёме показался «маркиз Карабас», державший в руках небольшой поднос, на котором стояли две чашки и вазочка с печеньем. Усатое лицо выражало целую гамму эмоций — крайнюю степень сосредоточенности и боязни уронить всё на пол. Увидев эти титанические усилия, Тимофей подскочил со своего места:
— Ваше высочество, позвольте помочь!
Старик замахал рукой:
— Не мешай, тут недалеко осталось. Дело нужно доделывать до конца.
А на лбу мальчика от напряжения уже выступили капельки пота — сосредоточившись на сохранности груза, он передвигал ступнями по чуть-чуть, неуклонно приближаясь к столику. Уже ставя поднос на него, маленький помощник немного ошибся в расчётах, и пролил чуть-чуть чая, расплескавшегося при «посадке». От досады выругался:
— Тысяча чертей! Дед, я пойду мультики посмотрю?
Петренко погладил его по плечу:
— Да, конечно, Ванюша, беги! Если что, я позову.
И Маркиз умчался в другую комнату. Провожая взглядом убегающего внука, хозяин дома взял в руку чашку, отхлебнул, и продолжил разговор с момента остановки:
— Саня, говоришь, зовут? Помню я его, конечно же, как он — жив-здоров?
— Жив, да и вроде нормально здоров, как это, конечно, можно к бездомному применить. Говорил, что кормовую базу сыскал в ресторане неподалёку. Вроде не пьёт.
Петренко улыбнулся:
— Интересный парень. С образованием. Не пил бы сильно в молодости, может и жил бы сейчас по-другому. Но, — тут старик задумался на время, и грустно закончил, — у каждого своё, и не убежишь от судьбы-то… Вот. Ну, что сказать — повезло тебе, Тимофей, как раз об этом домике я и могу тебе целую историю рассказать. Ты чего блокнот не достаёшь? Думаешь, запомнишь всё? Нет, парень, нужно всё записывать, не то потом придумывать придётся, а это уже будет другая история. Или тебе бумагу дать? Давай, я сейчас маркиза кликну.
Палинский замотал головой:
— Нет-нет! Владимир Леонидович, не нужно бумаги, сейчас ведь всё по-другому — в телефонах встроенный диктофон имеется. Вот смотрите, — С этими словами Тимофей вытащил из чехла мобильник, и выбрал функцию, — Так, включаю. Теперь все разговоры запишутся. Вы не против?
Старик покачал головой:
— Мне уж поздно чего-то бояться. Записывай. Уже включил?
— Да, всё готово, можно говорить.
— Ну слушай тогда.
И Петренко заговорил:
— В том подвале, после заявления обнаружили три трупа, все — бомжи. Все были убиты обрезком трубы. Команда не болтать об этом поступила сразу. По какой причине — я об этом догадался много позже, но так или иначе, легенда в Крещёвске появилась. Тот человек, которого обвинили в тройном убийстве, был такой же бездомный — он просто там валялся в пьяной отключке. Его и обвинили. Но из наших никто в это не верил, убийцу так и не нашли, не поймали. Впоследствии его прозвали «Мушкетёр». Прозвище возникло из-за характерного орудия убийства, которое он применял во всех без исключения случаях — узкое и длинное лезвие. «Будто шпагой орудовал», — как-то раз заметил патологоанатом, изучая нанесённые повреждения. Один из оперов, присутствовавших на совещании, услышав это определение, буркнул: «Мушкетёр хренов». Так с тех пор и пошло.
Садюга этот убил много бездомных, но в достаточном для изучения состоянии в наши руки попали всего три или четыре трупа. По характеру нанесённой им смертельной раны становилось понятно, что убийца этот — обученный, что называется — специалист. Бил стилетом в верхнюю, левую сторону живота, под самые рёбра, под углом примерно в тридцать градусов, остриё направлял вверх. Насквозь тело не прокалывал, оставлял лезвие на такой глубине, чтобы нанести как можно больше повреждений, и потом проворачивал по часовой один или два раза. В результате такого «коловращения» разрывалась аорта. Шансов у жертвы не было. Кровь вытекала моментально,
