Книга Семь ступеней Храма - Ксения Акула

class="p1">Оставаясь в одних легких брюках, Аврелиан мягко скользнул в мою сторону. Его руки уверенно коснулись узла пояса и ловко расправились с ним, чтобы распахнуть полы халата. Жадный взгляд заскользил по моей фигуре, и я задрожала, закусив губу, чтобы позорно не застонать. Пальцы Аврелиана легли на мою талию, а губы коснулись затвердевшего соска груди, всего на мгновение оставаясь неподвижными.

— Скажи, что хочешь меня, — прошептал он, языком скользнув по затвердевшему соску и зубами зацепив нежную кожу.

Я застонала, но все еще стояла, безвольно уронив руки вдоль тела.

— Ну же, — Аврелиан резко поднял голову и уставился на меня горящим взором, в котором полыхали тысячи огней. Он жадно хватал приоткрытым ртом воздух, а раскрасневшееся лицо говорило о том, что ректор едва себя сдерживает. Пальцы Аврелиана сжались на моей талии. — Арина, скажи…

Я помотала головой, сама не понимая, что хочу ему сказать.

— Нет? — Аврелиан усмехнулся, медленно, очень медленно скользя ладонями по бедрам и резким горячим прикосновением прижимая ладонью трусики к промежности. Влага, оставшаяся на его пальцах, красноречиво говорила ему о том, как я на самом деле хочу. Аврелиан поднес ладонь к губам, демонстративно слизывая смазку и глядя в мои глаза. На лице высшего отразились все его порочные мысли, и я не сдержалась.

— Боже, — прошептала я, теряя связь с реальностью. Просто вырвалось привычное слуху земное высказывание, а Аврелиан гортанно рассмеялся, наклоняясь надо мной и впиваясь в губы жадным поцелуем.

Он целовался, как бог, своим языком и губами доставляя мне пронизывающее наслаждение, настолько яркое, что я едва устояла на ногах. Продолжая целовать, Аврелиан сжимал одной рукой мою грудь, а другой ласкал клитор, то надавливая, то описывая гибкими пальцами круги. Казалось, что он рисует картину на живой плоти.

— Я хочу тебя, — прошептала я, цепляясь за плечи Аврелиана. — Я так тебя хочу! — призналась я ему со всхлипом, означавшим мою полную капитуляцию. И ректор подхватил меня на руки, в два шага преодолев расстояние до кровати.

Холодный шелк простыней всего на мгновение привел меня в чувство, но жаркое тело Аврелиана, опустившегося сверху, лишил остатков благоразумия. Я послушно раздвинула ноги, повинуясь его наглому языку, и ногтями оставила на плечах Аврелиана свою первую метку.

Глава XIV

Долговечно ли счастье?

(Аврелиан)

Она лежала в моих объятиях, такая хрупкая и сильная одновременно, прекрасная и дикая — настоящая богиня, а я гладил ее обнаженную грудь, играя набухающими сосками, спускаясь к пупку и перекрещенным во сне ногам, которые скрывали от меня самое желанное — центр вселенной. На плечах Арины красовалось рыжее перышко, а я представил лицо девушки, когда она узнает о новых способностях своего тела.

«Что ты наделал, Аврелиан? — спросил я самого себя, не переставая улыбаться и не сводя глаз с ее красивого личика. — Сколько можно наступать на одни и те же грабли, как говорят в том мире, откуда ко мне пришла Арина».

Кто бы думал, что эта капризная скандалистка способна на огненную страсть, которая выпила из меня немало божественной силы.

Увы, но высшие не могут подпитываться извне: звезды, при рождении одарившие их силой, угасают навсегда. Каждому высшему нужна пара, без нее бог, как иссушенный источник. В любви и страсти мы подпитываемся силами друг друга, рождаем мощь, поглощенную каждой открытой порой нашего тела. И этой ночью Арина получило то, что я ей обещал — мою искру, силу, которая позволит Арине и дальше существовать в том мире, где она до сегодняшнего утра была лишней.

Когда Робус и Мелиор впервые услышали о моих планах, они ужаснулись, и не напрасно. Чтобы подарить Арине божественную искру, я обязан был сплести воедино наши тела и души, а это вряд ли возможно без взаимного притяжения. Ни Робус, ни Мелиор не верили в обоюдную страсть и боялись за искалеченное тело девушки, но я с самого начала чувствовал, как нас притягивает друг к другу. Или мной двигало лишь подспудное желание испытать свою удачу, рискуя Ариной? Она так яростно сопротивлялась зарождающимся чувствам, отрицая возможность таковых до последнего, что я злился, решаясь на крайний шаг.

Арина шевельнулась во сне, что-то пробормотав и натянув на себя простыню, а в моей душе шевельнулись замашки собственника, и я прижал девушку к себе поближе, чтобы ощущать каждый миллиметр ее гладкой прохладной кожи.

Друзья боялись и за Арину, и за меня, но результат превзошел все ожидания.

Недовольно наморщив лоб, я следил за меняющимися эмоциями на лице сонной девушки, и не мог отделаться от тревожных мыслей, которые все нарастали.

«Не жалеет ли она?»

— Аврелиан, — позвала меня Арина хриплым со сна голосом и приоткрыла глаза. Длинные изогнутые ресницы дрогнули, она часто-часто похлопала ими, привыкая к дневному свету (я сдернул одним мановением руки темные преграды на пути солнечных лучей) и испуганно охнула, нащупывая руками покрывало.

— Не считаешь, что это излишне? — усмехнулся я, нагло поймав набухший сосок зубами и несильно сжав его, чтобы тут же подуть. Арина зажмурилась и недовольно заворчала, выдав долгий протяжный полувздох-полустон. Ее тонкая рука взметнулась к моим волосам, зарывшись в них и притягивая к себе, и я накрыл ее губы поцелуем, от которого кровь в венах буквально забурлила.

Арина не несла в себе частицу моей бывшей возлюбленной, она вообще не обладала божественной искрой до сегодняшнего утра, но то, что она будила во мне: нежность, желание оберегать, нешуточную злость порой и неистовую страсть — доказывали, что мои чувства не выдумка, не плод моего воображения, а реальность. Я откликался на каждый ее трепетный поцелуй, наполняясь уверенностью, что снова люблю.

— Тебе все мало? — низким голосом, дрожащим от напряжения и сдерживаемой страсти, спросил я Арину, заглядывая в ее сонные, подернутые дымкой глаза. Она затрясла головой, стараясь скрыть улыбку, и смежила веки, заливаясь краской.

— Привыкай, — зачем-то шепнул я ей на ушко, сам не понимая, к чему же Арина должна привыкнуть.

«Просыпаться в моей постели? Пожалуй!»

Вряд ли Арина поняла истинный смысл моих слов. Она отрицательно покачала головой, но не могла открыть глаза и признаться самой себе, что хочет меня, а я продолжал дразнить мою дикарку, оглаживая ее клитор медленными круговыми движениями. В голове шумела кровь, перед глазами расплывались цветные пятна от силы ее наслаждения, которое терпкой сладостью отдавалось на языке.

— Ты такая вкусная, — прошептал я Арине, опуская голову ниже и находя языком ее возбуждение. Арина выгнулась сильнее и безмолвно раскрыла рот, тут же прикусывая губу.

— Кричи, нас никто не услышит, — горячим