– Арестовали? Однако! А сколько лет вашей протеже?
– Семнадцать.
– Час от часу не легче! Простите мне мою бестактность, но я просто обязан спросить, а не состояла ли эта девица в каких-либо кружках или организациях, выступающих против правительства и существующего порядка?
– Нет!
– Вы уверены?
– Более чем.
– Что же, отрадно слышать. Молодежь нынче настроена сплошь радикально, да так, что иногда просто страшно становится. Давайте поступим следующим образом, вы посидите у меня в кабинете, а я тем временем разузнаю, в чем дело.
– Да уже всю жопу отсидел… простите великодушно, что-то я разошелся. Но, правда, невмоготу ждать у моря погоды.
– Понимаю, но обещаю, что долго не задержу вас. Кстати, хотите чаю?
– Хочу, – неожиданно признался успевший ужасно проголодаться Дмитрий.
– Ну вот и чудесно! Я сейчас распоряжусь служителям, а сам займусь вашим делом.
Кабинет у Мещерского оказался невелик, но вместе с тем как-то по-домашнему уютен. Князь предложил своему гостю располагаться на диване и тут же исчез, а через пару минут в дверях возник пожилой слуга с подносом на руках, на котором стоял стакан крепко заваренного чая и тарелка с бутербродами.
– Извольте, господин подпоручик, – сказал он, устраивая принесенное на столе.
– Спасибо, – отозвался Будищев и неожиданно вынул из портмоне рубль, – прими, любезный.
– Покорнейше благодарю.
– Вот что, дружище, – помялся моряк. – Стыдно признаться, но я совсем не знаю хозяина этого кабинета. Скажи, что он за человек?
– Так ведь это немудрено, ваше благородие, – понимающе усмехнулся служитель. – Их сиятельство мало кто в лицо знает, не любит он на виду быть. Разве что читающая публика, ну так они тут редко бывают.
– Он что же, пишет?
– Берите выше, газету издает. «Гражданин», может, слыхали?
– Погоди, так это тот самый Мещерский?! – вспомнил, наконец, Дмитрий, досадуя на свое тугодумие.
– Так точно-с. Действительный статский советник и камергер его величества.
– Твою ж ма…
– Оно уж как водится, – усмехнулся служитель и исчез за дверью.
Отсутствовал князь недолго. Едва Будищев успел расправиться с чаем и парой бутербродов, как Владимир Петрович с озабоченным видом вошел в кабинет.
– Ну что? – подскочил Дмитрий.
– Вы оказались правы, – хмыкнул Мещерский, – в делах антиправительственных ваша протеже не замечена. Ее задержали по уголовному делу.
– В смысле?
– Да в том-то и дело, что какая-то бессмыслица. Вроде бы она угрожала оружием некоему приказчику, а когда тот ее обезоружил, появился офицер и, пардон, набил пострадавшему морду. Потом отправился в полицию и заявил уже на приказчика, обвинив во всем его, а поскольку у несчастного оказалась разбита челюсть, тот не смог оправдаться. И все бы было шито-крыто, но нашелся свидетель, точнее, свидетельница видевшая, что револьвер поначалу был у девицы Филипповой. Вот такой, понимаете ли, пердимонокль!
– Твою дивизию! – сморщился как от зубной боли моряк.
– Еще раз прошу прощения за бестактность, – осторожно поинтересовался князь, – но не вы ли были тем офицером?
– Я!
– Какой пассаж! Но зачем?
– Так получилось. Этот придурок приставал к ней и едва не покалечил заступившегося за нее мальчишку. Вот она и схватилась за револьвер.
– Невероятно! Я просто ушам своим не верю. Но как там оказались вы?
– На самом деле случайно. Ну а там все покатилось…
– Понимаю… точнее совсем не понимаю! Неужели нельзя все было сделать по закону, обратиться в полицию?
– И ославить девчонку на весь свет?
– Тоже верно. Но неужели теперь лучше?
– Послушайте, князь, – с надеждой в голосе попросил Будищев, – помогите мне уладить это дело, а я в долгу не останусь!
– Вы мне что, деньги предлагаете? – вспыхнул чиновник.
– Ну что вы, – отмахнулся подпоручик, – я, если надо будет, за вас любому горло перегрызу. Только помогите!
– Тише, голубчик. Я вас понял. Знаете что. Отправляйтесь-ка домой и хорошенько выспитесь. Будьте покойны, я все сделаю. Дело, конечно, непростое, но, если все так, как вы говорите, ничего ужасного еще не произошло.
– Но как же она там…
– Ну, во-первых, раньше надо было думать, – наставительно заметил Мещерский, – а во-вторых, я обещаю, что вашу протеже не будут слишком уж притеснять.
– Что значит притеснять?
– О. милостивый государь, поверьте мне, что в женских камерах подчас творится такое, что бывалый каторжник придет в сущее изумление. Но я распоряжусь, чтобы вашу воспитанницу перевели в одиночку. На это моих скромных возможностей хватит.
– А можно…
– И свидание тоже можно будет устроить. Но не сегодня.
– Что же, и на том спасибо, – с потерянным видом отозвался Дмитрий и вышел вон.
Князь участливо проводил его до вестибюля, дождался, пока подпоручику подадут пальто, еще раз посоветовал не горячиться и не делать глупостей, после чего они расстались.
Будищев шел не разбирая дороги, пока не наткнулся на чьи-то сани, и в недоумении стал озираться.
– Что это с вами, барин? – спросил извозчик.
– Что? А, нет, ничего. Просто зарвался я. Да, братец, зарвался!
– Оно и видно, что ваше благородие не в себе. Ехать-то куда будете?
– Ехать? Пожалуй…
* * *
Вернувшись в кабинет, Мещерский не стал устраиваться за столом, а расположился на диване, где только что сидел Будищев, и с задумчивым видом посмотрел на пустой стакан и тарелку с недоеденными бутербродами.
«Вот мерзавец, не убрал до сих пор!» – с досадой подумал он о служителе и хотел было пойти и наказать его, но тут раздался осторожный стук в дверь.
– Открыто, – хмыкнул князь, предвкушая, как будет распекать нерадивого подчиненного, но это оказался не слуга.
– Разрешите, ваше сиятельство? – просунул в дверь голову жандармский офицер.
– Входите, Ковальков, – благодушно отозвался Мещерский.
– Ну, как все прошло? – с явным нетерпением в голосе поинтересовался ротмистр.
– Да уж получше, чем у вас.
– Но он согласился?
– Да что же вы так торопитесь? Вот поэтому у вас ничего и не вышло!
– Осмелюсь напомнить, у нас не так много времени.
– И его было бы больше, если не дурацкая инициатива одного жандарма.
