немного грустными, и чрезвычайно длинные густые ресницы. Кэт попыталась вспомнить имя старой актрисы, у которой от природы были такие ресницы. Потом она поняла, что это Элизабет Тейлор. Но Айседора больше походила на актрису немого кино. В её чертах было что-то неуловимое, или, возможно, они просто казались старомодными. Айседора выглядела так, будто не принадлежала их эпохе, а была призрачным образом из прошлого, полным тайны и индивидуальности. Но больше всего Кэт нравилось наблюдать, как Айседора смотрела на дерево и любовалась светом. Это выглядело так интимно и лично, что Кэт почти чувствовала, что ей тут не место, но она была очень счастлива, что пришла сюда. В этот момент Айседора, должно быть, почувствовала, что Кэт стоит рядом. Она оторвалась от телефона и улыбнулась.
– Прости! Не подумай, что я какая-то странная. Я просто не хотела тебя пугать или отвлекать, пока ты фотографировала, – сказала Кэт, чувствуя себя немного смущённой.
– Всё хорошо. Подойди, сядь рядом, я хочу показать тебе кое-что. – Айседора протянула руку. Кэт не была уверена, что Айседора хотела взяться за руки, но Кэт всё равно решила это сделать. Она почувствовала, как у неё внутри всё перевернулось оттого, что Айседора не отпустила её, когда Кэт села. Они вместе сидели под деревом, держась за руки, и Кэт была совершенно счастлива.
– О, кстати, можно посмотреть твои фотографии?
– Конечно. – Айседора протянула ей телефон. Блейк никогда бы не позволил ей рыться в его телефоне. Он не выпускал его из виду и вёл себя так, будто Кэт была ревнивой собственницей, когда она спрашивала, кому он писал. Проводить время с Айседорой было намного проще. У Кэт никогда не было подруги, и она не была уверена, что лучшие подруги относятся друг к другу именно так. Она видела, как девочки в школе держались за руки и были близки, но они были просто друзьями. У них с Айседорой всё было иначе, или, по крайней мере, так думала Кэт. Эти чувства были чем-то совершенно другим, и это одновременно воодушевляло и пугало Кэт. «Она мне действительно нравится».
Фотографии Айседоры оказались именно такими, какими Кэт их представляла: чёткими, красивыми и чёрно-белыми. Одна из фотографий напомнила ей то, что она прочитала в дневнике Катрины.
– Они такие славные, Айседора, – сказала Кэт, показывая ей кадр, который вызвал у неё воспоминания. – Видишь, эти тёмные листья похожи на кровь? – спросила она, сразу почувствовав себя странно от того, что сказала это. – Я имею в виду, может быть, ты так не думаешь, но...
– Я поняла, о чём ты; я подумала то же самое, – сказала Айседора с улыбкой.
– Что? Почему ты так улыбаешься? – спросила Кэт.
– Просто мне нравится, как работает твоя голова, Кэт Ван Тассел, – сказала Айседора, заставив Кэт покраснеть. – Я очень рада, что ты мне написала, – добавила она, улыбаясь. В уголках её глаз появились морщинки, которые Кэт находила милыми. Девушка вдруг обнаружила, что ей хочется поцеловать уголки этих глаз и глубокие асимметричные ямочки на щёках, и эта мысль заставила Кэт покраснеть и занервничать. Она вдруг поняла, чего её мать и Мэдди так опасались. Они поняли, что у неё были чувства к Айседоре. Мэдди и Трина не занимались колдовством, но, похоже, обладали какой-то сверхъестественной способностью знать, что с ней происходит, иногда даже раньше, чем Кэт сама всё понимала.
Кэт вдруг захотелось сбежать. Она боялась своих чувств, боялась переживаний, которые делила с первой Катриной, и боялась того, что её мать и Мэдди так обеспокоены. Но прежде чем Кэт смогла придумать предлог, чтобы уйти, её внимание привлекли глаза Айседоры, сверкающие в солнечном свете, который пробивался сквозь кроны. Кэт задумалась, стоит ли рассказать Айседоре о разрыве с Блейком. Она ничего не слышала о нём с тех пор, как оставила его в кофейне, и это удивляло. Когда Кэт пыталась порвать с ним в прошлом, Блейк преследовал её до тех пор, пока она не соглашалась поговорить с ним снова.
Кэт нервничала, но что-то заставляло её оставаться с Айседорой. Девушке нравилось её общество и нравилось ощущение её руки в своей. Кэт думала, что ей не терпелось поделиться тем, что она прочла в дневнике Катрины, но сейчас она поняла, что ей просто нужна была причина увидеться с Айседорой. Кэт снова охватила паника. Она быстро отпустила руку Айседоры и встала.
– Прости. Наверное, это была плохая идея, – сказала она, оглядываясь по сторонам, словно боялась, что кто-то за ними наблюдает. Это чувство преследовало Кэт с тех пор, как она впервые увидела странную светловолосую женщину, и её это нервировало.
– О боже, мне очень жаль. Из-за меня ты чувствовала себя неловко. Я думала, может быть, я тебе нравлюсь; наверное, я ошиблась. И это ужасно с моей стороны – делать такое, пока ты встречаешься с кем-то другим. Мне очень жаль, – сказала Айседора, вставая, чтобы встретиться взглядом с Кэт и взять её за руки. Вот она, настоящая причина, по которой Кэт нервничала. До этого момента она не знала, как Айседора к ней относится, и теперь, узнав, она больше не нервничала. Кэт ясно понимала, почему пришла сюда. Она чувствовала то же самое.
– Ты не ошиблась. И я рассталась с Блейком вчера в кофейне после того, как ты ушла, – сказала Кэт, краснея и снова опуская взгляд, чтобы не поцеловать Айседору, потому что в тот момент ей невыносимо хотелось это сделать.
– Что случилось? Что он сделал?
Кэт не хотела говорить об этом; она не была уверена, что хочет рассказывать Айседоре все причины расставания с Блейком, потому что их было гораздо больше, чем то, что произошло в кофейне или на кладбище.
– Ничего страшного, если ты не хочешь об этом говорить.
Кэт вздохнула с облегчением, но наступившая лёгкость только усилила её желание открыться.
– Просто мне очень стыдно за то, что я так долго позволяла ему плохо со мной обращаться и не понимала, что он заставлял меня сомневаться в себе. Я не уверена, что хочу рассказывать тебе всё, что произошло; я хочу, чтобы ты знала меня такой, какая я сейчас, или, скорее, такой, какой я хочу стать теперь, когда больше не с ним.
Айседора взяла лицо Кэт в свои ладони.
– Тебе нечего стыдиться, Кэт Ван Тассел, нечего, ты меня слышишь? Это ему должно быть стыдно за
