считаете, что мы поступили незаконно, но это всего лишь ваше предположение и ничего больше. С моей точки зрения как юриста, а знаете, я кое-что понимаю в этих делах, я не только не вижу, но и могу с уверенностью утверждать, что в этой ситуации нет ничего противозаконного.
— А как же нарушение норм морали в общественном месте? — сказал я.
— Ха! А что насчет тебя с Мартой, это не аморально? Или это нормально?
— Это совсем другое! Там очень специфические отношения, и их не демонстрируют на публике и в общественных местах.
— Во-первых, это не общественное место, а тайное укрытие, и никто до вчерашнего дня не знал о нем, кроме меня и… — Божо хотел что-то сказать, но Веда прервала его.
— Шшшш…
Он понял, что о чем-то говорить нельзя, запнулся, а потом продолжил:
— А что касается нарушения норм нравственности, то хочу просто указать вам, что в случае с нами, со мной и Ведой, речь идет не об аморалке, а о любви!
— Именно так, о любви! — добавила Веда.
— Вы хотите сказать, что менее чем за двенадцать часов или сколько там прошло, вы так полюбили друг друга, что решили увенчать ваше чувство жесткой сексуальной оргией в вонючем коридоре?
— Мы не хотим об этом говорить, — засмеялась Веда, потому что — кто сказал, что мы полюбили друг друга здесь и сейчас? Почему ты считаешь нас развратниками? Если хочешь знать, наша любовь длится уже долгое время.
— Точно, долгое время, — добавил веселый Божо, — просто она искреннее и глубже, чем твоя с Мартой.
— Давай мы тебя вот о чем спросим, а ты ответь соответственно своему пониманию. Как ты думаешь, есть ли другой вариант, кроме того, что мы встретились и полюбили друг друга, да еще так страстно, сейчас, здесь, сразу и навсегда? — спросила Веда, уже расслабившись от курения. Тем временем она слезла с колен Божо и села рядом с ним.
— Например? — сказал я, вытаращив глаза.
— Например, что мы муж и жена?
Должен признать, что этот вариант вообще не приходил мне в голову, и слова Веды меня потрясли. И действительно, мне даже на мгновение не могло прийти в голову, что они могут быть женаты и что с ними случилось то же самое, что случилось со мной, с той лишь разницей, что они субботним вечером прогуливались в этой части города рука об руку, как пенсионеры перед сном, увидели открытую дверь и, немного поколебавшись, вошли. В первый момент я совсем не усомнился в словах Веды, подтвержденных Божо, меня даже не смутило соображение, что вряд ли двое супругов будут гулять по городу так поздно. Но, как всегда, я сначала верю всему, что мне говорят, а уж потом…
По этой причине многие считают меня наивным, и в различных разговорах, когда речь заходит обо мне, эта моя черта выходит на передний план и кажется всем основной, несмотря на мои экскурсы в различные темы большого общественного звучания, которые доказывают, что я вовсе не простодушен и легковерен. Но в данном случае наивность означала совсем другое.
В данном случае быть доверчивым означало быть эмоционально и морально чистым.
Быть наивным в переходном обществе означает только одно: ни твой мозг, ни тем более твое тело не осуществили переход, а остались где-то позади.
Быть наивным в разрушающемся обществе значит иметь детскую психологию, которой другим легко манипулировать, и это можно использовать. Учитывая этот факт, совсем не удивительно, что моя наивность проявилась именно в моих действиях и поведении, и эта моя черта, к сожалению, в дальнейшем оказалась не только действительно существующей, но и, возможно, фатальной.
Об этом свидетельствует то, что я потом, публично или же конфиденциально, задал еще несколько вопросов, чем дал моим собеседникам возможность и дальше втайне насмехаться надо мной, причем я даже и не подозревал этого.
— Ладно, Божо, пусть так, но разве это оправдывает ваши сексуальные действия, сравнимые с самой низкой звериной похотью, какую мы наблюдаем только среди животных, не выбирающих для этого ни места, ни способа? Разве вы, как супруги, не предаетесь таким занятиям дома?
— Вот наивняк, ну что ты будешь делать!
— Ох, Оливер! Значит, ты опять не рассматриваешь другие варианты?
— Разве у Божо и Веды есть еще варианты?
— Всегда есть варианты, и при этом они всегда открыты для новых вызовов, и их нельзя исключать.
— Ну, хорошо, какой еще вариант может быть? — спрашиваю я, объятый, ну, совсем уж глубокой наивностью.
— Один из возможных вариантов состоит в том, что мы не супруги и не люди, которые встретились тут впервые и решили совершить это здесь и сейчас, потому что неизвестно, что может ждать их завтра.
Внезапное появление новых вариантов их отношений сразу же вызвало у меня головную боль, которая на мгновение показалась мне результатом слишком серьезных размышлений, но потом мне пришло на ум, что не только я, но и они много выпили и что наши дискуссии трепыхались на узкой грани между правдой и ложью. Новых вариантов я придумать не мог и попросил их помочь мне.
— Ну, подумай, — сказал Божо, — если мы не то и не другое, то кем мы можем быть? Давай, ты же умный и ученый, подумай немного.
И тут я вспомнил про Марту. Я очень тихо выговорил: любовниками — тема, которая была мне близка и знакома и которую я мог обсуждать долго и подробно. Так как же я раньше не догадался! Но что означало быть любовниками в этой ситуации? Это означало, что они давно знакомы и что в эту комнату они вошли как любовники, а не как супружеская пара. Но и то, и другое одно и то же, это ничего не меняет! Моя наивность мало что меняла в их отношениях. Мне было все равно, но…
— Ха… ха… — засмеялись Веда и Божо, слушая, как я вслух пытаюсь собрать камешки мозаики. — Умный мальчик! Интеллигентный мальчик! Только вот молодой да неопытный!
Итак, что у нас в сухом остатке. Если они не супруги, то они любовники, но в обоих случаях события указывают на первоначальное предположение,
