– Круто ей досталось, – потрясенно сказал Крот.
– Теперь выведи досье, – скомандовал Рейнар. После того, как фотографии на мониторе сменились строчками текста, он быстро зачитал: – Тарья Нурми, восемнадцать лет. Единственная дочь Андерса и Кристины Нурми. Студентка первого курса Политехнического университета Нивенштадта. Интересы в суде представлял адвокат, назначенный государством.
– Как и все адвокаты, назначенные государством, он наверняка сделал свою работу спустя рукава, – заметила Руна. – Микаэль Фебер, защищавший Филипа Куверта, оказался более опытным и хитрым.
– Ты говоришь так, как будто Филип Куверт действительно пьяным за рулем сбил семейство Нурми, а адвокат его отмазал, – упрекнул Рейнар. – Но экспертиза и суд постановили, что он не был пьян и не виноват в наезде, поскольку Тарья Нурми и ее родители переходили шоссе Т-13 в неположенном месте.
– Очевидно, сама Тарья так не считает, – возразила Руна, указав Рейнару на распечатки дела. – В своем письменном обращении к суду она утверждает, что Филип Куверт вышел пьяным из машины после того, как сбил ее вместе с родителями. Но когда суд фактически не нашел вины Куверта в наезде на семейство Нурми, Тарья заявила, что он подкупил врача, проводившего освидетельствование.
– А что стало с деньгами, которые Тарья получила от Филипа Куверта в качестве компенсации?
Крот застучал по клавиатуре. Спустя несколько секунд он вывел на экран данные о банковском счете Тарьи Нурми.
– Часть средств ушла на оплату лечения Тарьи в клинике, – сообщил Крот, изучая столбики с цифрами. – Оставшиеся деньги Тарья перечислила на счет питомника для собак-поводырей.
Рейнар обменялся удивленным взглядом с Руной.
– Итак, у нас есть подозреваемая, – сообщил он, поднимаясь с места. – Есть мотив: месть за убитых родителей.
– И есть следующая жертва.
Глава 28
На востоке небо над лесом, протянувшимся вдоль шоссе Т-13, посветлело: густая чернота ночи сменилась бархатной синевой. Вместе с рассветом зарождался новый день. Затянутое дымкой тусклое солнце, медленно поднимавшееся над деревьями, было теперь единственным источником света: фонарные столбы больше не озаряли путь автомобилей в этой части шоссе, протянувшейся сквозь дремучий ельник.
Тарья, сидевшая на пассажирском месте в кабине фургона, искоса взглянула на водителя. Теперь в предрассветных сумерках она наконец-то смогла получше разглядеть его широкое обветренное лицо с рыжими усами. Голову с длинными засаленными волосами венчала поношенная бейсболка с криво согнутым козырьком.
– Меня зовут Хенрик, – представился водитель, раскрыв в противной улыбке рот с пожелтевшими зубами: очевидно, он много курил.
– Тарья, – буркнула девушка, отвернувшись к боковому окну.
За стеклом мелькал унылый пейзаж: густо поросшие деревья превратились в размазанную темную полосу на фоне пепельно-серого неба. Набежали облака, скрыв рассветное солнце: утро было хмурым, враждебным и мрачным – под стать настроению Тарьи.
Хенрик, казалось, не обратил никакого внимания на неразговорчивость попутчицы. Посматривая то на дорогу, то на Тарью, он сообщил:
– Хорошо, что я тебя встретил, а то одному совсем скучно ехать. Я же по этому шоссе мотаюсь по два, а то и три раза в день, шесть дней в неделю: занимаюсь перевозкой грузов из Нивенштадта в Гронтвик, туда и обратно. Устаю как собака, но что поделать: деньги же зарабатывать как-то надо. А ты зачем топала в Гронтвик?
– Есть одно дело, – отрезала Тарья.
Возможно, она бы ответила Хенрику более приветливо, но просто не смогла: сердце ее бешено заколотилось в груди, а ладони похолодели, словно превратившись в куски льда. Тарья закусила губу, стараясь сдерживать нахлынувшие слезы, а вместе с ними и воспоминания: именно в этот момент фургон Хенрика проезжал участок шоссе Т-13, на котором пьяный ублюдок по имени Филип Куверт сбил Тарью вместе с родителями.
Она запомнила это место: здесь шоссе делало небольшой поворот налево, за которым располагались указатель «ГРОНТВИК: 40 км» и едва заметная тропинка, уходившая в густые заросли.
Год назад по этой тропе Тарья вместе с родителями вышла из леса. Довольные и радостные, они несли в руках корзинки, наполненные собранными ягодами – голубикой, брусникой и клюквой. Отец Тарьи знал урожайные полянки, спрятанные среди ельников, и каждый год семейство Нурми выбиралось в окрестности Гронтвика, чтобы собрать ягоды.
С тех пор, как к Тарье вернулось зрение, ей доставляло особую радость выискивать яркие бусинки голубики и брусники в густых зарослях травы и кустарников.
Вот и в тот раз, собрав куда больше ягод, чем ее родители, Тарья уже предвкушала, с каким удовольствием будет лакомиться голубикой и брусникой дома. Хотя зачем ждать возвращения домой, ведь ягоды можно лопать прямо из корзинки, по пути к родительской машине, припаркованной на шоссе!
Когда Тарья вместе с родителями переходила пустующую дорогу, она немного замешкалась, зачерпывая ладонью сочную голубику. Наверное, эта секундная заминка спасла ей жизнь: как установила потом экспертиза, основной удар внезапно появившегося из-за поворота внедорожника пришелся на родителей Тарьи. Огромная железная махина по касательной задела девушку крылом, отбросив ее на обочину шоссе. Но и этого удара хватило, чтобы Тарья получила тяжелейшие травмы…
Впрочем, в момент наезда она, конечно же, еще не знала, какие испытания ей придется перенести в больнице. В тот миг, после которого переменилась вся жизнь Тарьи, она помнила лишь чудовищный визг тормозов, громкий вскрик матери и мощный удар, сотрясший все тело. А потом наступила тьма…
Потеря сознания была короткой. Когда Тарья пришла в себя, она почувствовала адскую боль во всем теле, как будто ее пропустили через мясорубку, а потом хорошенько побили отбойным молотком. Больше всего болели голова, правая рука и левая нога, но Тарья забыла про эту боль, когда увидела на шоссе в нескольких метрах от себя скомканную груду из одежды и окровавленных, раздробленных, вывернутых частей человеческих тел. Рядом с ними валялись опрокинутые корзинки; ягоды голубики и брусники бисером покрывали асфальт… Лишь мгновения спустя Тарья поняла, что этими комками одежды и переломанных тел были ее родители…
Тарья не смогла закричать: ужас и горе сдавили горло, а слезы кислотными потоками обжигали ссадины и раны на щеках. Глаза заливало кровью, сочившейся из рассеченного лба, но стереть ее не было возможности: малейшее движение руками причиняло Тарье невыносимую боль. Она могла лишь тихо всхлипывать и постанывать, наблюдая за тем, как из внедорожника выбрался крупный мужчина с усами и бородкой – его звали Филип Куверт, как потом узнала Тарья. Пошатываясь, словно пьяный, Куверт подошел к сбитым родителям Тарьи, а затем достал мобильный телефон. Куверту потребовалось несколько секунд, чтобы найти нужный номер. Все так же едва держась на ногах, он поднес телефон к уху и проговорил заплетающимся языком:
