панике и немедленно снялись с места, тогда как король повернул армию и поспешил в Ковентри. Там он снова надел на шлем королевский обруч и отправил герольда провозгласить, что монарх предлагает Ричарду Невиллу выбор между прощением и жизнью или битвой на этом же поле.
В покоях, располагающихся высоко в башне, стоял тот, кого называли Создателем королей. Он расхаживал в разные стороны, мучимый порождаемой осторожностью неуверенностью, которую подпитывали годы тщательного расчета и отвращения к физической стороне сражения. Скоро ли до него доберутся союзники, - выспрашивал Уорвик лазутчиков, - равно интересуясь, идет ли с запада зять, и в пути ли уже граф Девон? Ответить ему не мог никто, но те же самые вопросы терзали и осаждающих внизу.
'Где Джордж?' Ричард остановил коня рядом со скакуном Эдварда и воззрился на стены с запертыми воротами. 'Может случиться, что он уже соединил силы с Уорвиком? Или же Кларенс намерен вернуться к нам?'
'На этот раз я склонен поверить, что он вернется', - ответил Эдвард, - 'но сомневаюсь, что у Джорджа было время добраться сюда. Наша сестра Маргарет клянется, - он сожалеет о союзе с Уорвиком. Бедный Джордж. Ричард Невилл сбросил его, словно старый башмак. Теперь у него любимым зятем стал отпрыск Волчицы'.
По лицу Ричарда пробежала легкая дрожь, но он лишь спросил: 'Мальчик достаточно зрел, чтобы сражаться, но прибудет ли он, как и его матушка, если ты вернулся?'
'Эти - прибудут'. Эдвард бросил взгляд на брата. 'И коли окажется на то Господня воля, мы сделаем леди Анну вдовой'.
'Чем скорее они явятся, тем лучше', - вмешался Энтони, и впервые не продемонстрировал ни грана хорошего настроения. 'Я хочу одного - встретиться с убийцами моих отца и брата'.
Однако, в Ковентри ничего не состоялось. Граф не предпринял никаких шагов, и, услышав, что Джордж достиг Банбери, Эдвард поскакал к нему. Кларенс привел с собой внушительную силу, но, почти за милю от поднятой движущимися солдатами брата пыли, велел совершить привал и выехал вперед в сопровождении исключительно полудюжины своих рыцарей. Эдвард увидел это и, призвав Ричарда с несколькими лучниками с собой, направился навстречу блудному родственнику.
Образовалась короткая пауза. На дворе стоял светлый и ветреный апрельский день, по голубому небу неслись клочки облаков, по все еще лишенным листьев ветвям скользили клочки солнечных зайчиков, освещавших грязную дорогу. Не обращая внимания на глину и мерзкую пыль, Джордж спешился и бросился на колени.
'Простите меня, сир', - воскликнул он и ухитрился выжать из глаз несколько полных чувств слезинок. 'Меня ввели в заблуждение, одурачили и обольстили. Вы всегда были добрым и благородным братом, так простите же меня, прошу вас. Подарите ваше прощение тому, кто никогда больше на протяжении оставшейся ему жизни не причинит вам зла'.
'Бога ради', - проронил Энтони, прикрывшись ладонью, обращаясь к Гастингсу, - 'слова соскальзывают с его языка слишком легко. Я бы не доверял Джорджу даже до завтра, что уж говорить об оставшемся ему отрезке жизни'.
Гастингс ответил хоть шепотом, но отчетливо: 'Не видишь? Эдвард должен или казнить Кларенса, как предателя на этом же самом месте, или простить его. А мы нуждаемся в приведенных им людях'.
Если у Эдварда и были дурные предчувствия, он их никому не демонстрировал. Напротив, поднял брата с колен и обнял, после чего к ним приблизился Ричард. Высокий и изысканно одетый Джордж положил руки на плечи младшему и заявил: 'Ну, здравствуй, братец, я слышал ты стал настоящим солдатом. Мне пришлось бы и самому в этом убедиться, выпади нам жребий встретиться на поле сражения'.
'Добро пожаловать домой', - приветствовал его Ричард. Сказанное больно укололо. Неужели Джордж не мог ничего иного, кроме как насмехаться над всем и каждым?
Кларенс отвернулся и, продолжая обнимать Ричарда за плечи, спросил: 'Что теперь, сир? Куда нам направляться?'
'В Лондон', - ответил Эдвард. 'Милорд Уорвик может сидеть в Ковентри, сколько его душе угодно, но анжуйка с сыном уже в пути. Мне следует оказаться в столице прежде, чем туда ступит кто-то из них'.
В Чистый четверг Бесс сидела, держа на коленях малютку-принца, и нежно его покачивала, напевая, пока Елизавета погрузилась в чтение томика со стихотворениями. Бесс думала о собственных детях, без сомнения, подрастающих в Эшвелторпе, как на дрожжах. Она мечтала увидеть их, мечтала посмотреть на Хамфри. Молодая женщина получила от него письмо, без даты и без адреса, принесенное коробейником, которому его передал прибывший из Дувра крупный торговец. Представлялось вероятным, что Хамфри сейчас в принадлежащих ему имениях в Кенте, но письмо слишком долго ее искало, и было не понятно, отправился ли он дальше. Хамфри писал воодушевляюще, сообщая, что находится в добром здравии и молится также о прекрасном самочувствии супруги и благополучии королевства, позволившим бы им скорее воссоединиться. Бесс сознавала, что он под этим подразумевает.
Все столичные убежища были переполнены йоркистами, жаждущими лишь возвращения Эдварда. Стоило им услышать о высадке короля на сушу и о его прибытии в Йорк, как атмосфера ожидания в тихих покоях, где Бесс с королевой и другими провели почти пять долгих изнурительных месяцев, сгустилась до невыносимости.
Однажды Бесс спросила у королевы, не могла бы та попросить графа Уорвика позволить фрейлине вернуться в Эшвелторп, но Елизавета ответила: 'Не оставляй меня. Это не должно затянуться надолго. Эдвард вернется, я знаю точно'.
И Бесс сдалась. Подавленная Елизавета очень отличалась от своей вариации в богатом и пышном дворце. Не находящая ни минуты отдыха молодая женщина встала и понесла младенца к окну. Но и там не на что было смотреть, кроме как на серые стены, на лоскутки зеленой травы и на одинокое миндальное дерево. Вдруг, так внезапно, что покои заходили ходуном, начать звонить большой колокол аббатства.
Королева выпустила из ладоней книгу, и та упала на пол. 'В данный час не предусматривается колокольного звона. К чему бы это?'
Стоящая у огня герцогиня хотела ей ответить: 'Нам уже доводилось слышать столь неожиданный перезвон, и это относилось не к-', - но Жакетту перебила леди Скроуп, воскликнувшая: 'Послушайте! Послушайте!'
Игру колокола один за другим подхватили все его лондонские собратья. Они раскачивались
