своей начальнице.
Более того, этим вечером я узнал немало подробностей взаимоотношений ее и Игоря. Оказывается, их мнения часто рознились. Называл ее «темной лошадкой» и фильтровал каждое ее обещание. А когда к ним присоединилась Саша в начале этого учебного года, так тому приходилось с ней ругаться и доказывать, что от нее не осталось ни крупицы хаоса. Да и лучник в команде не помешает.
Не знаю, доказывали ли ей что-нибудь, когда нашли меня, но некоторые моменты прояснились. Я понял, почему они попарно дружны между собой, но все же находились врозь. Если всех причесать под одну гребенку, это не значит, что все будут плясать под одну дуду.
Когда я хотел и сам выразить благодарность за их снисходительность и учтивость, мы услышали громкий и резкий хлопок на втором этаже.
Мы, пребывая в шоке, обменялись взглядами и незамедлительно поднялись, чтобы разведать обстановку. По дыму мы определили, что звук был произведен в кабинете химии.
Вооружившись, мы вбежали в аудиторию.
В круге из пороха, колбочек с настойками и пищевой содой стояла Полина. Вся в копоти, волосы растрепаны, не менее шокированная происходящим, чем все мы. Она держала в руках какую-то шарообразную ящерицу с подобием мелких по размеру крыльев на спине. Его выпуклые глаза косили, как у травоядного животного, а чешуя выглядела не тверже, чем у рыбы.
— Ч-что… т-ты… такое?… — Спросила она, пытаясь понять в какой глаз смотреть.
Глава 5
После этого диалога я перестал нормально спать. Мой режим был нарушен. По ночам я безрезультатно колотил чучело. Засыпал после обеда, но не больше чем на 3 часа.
Казалось бы, меня приняли, но я сам словно нос воротил. Я понимал мозгом, что не был одинок, но сердце не успокаивалось от этой мысли.
Я видел сны и тут же забывал их.
Когда мы тренировались, я чувствовал ненависть.
Удары летели мне навстречу. Теперь я мог отбиваться от них, и получалось это весьма неплохо. Не мастерски, не с ловкостью змеи, но мое тело перестало отрицать природную пластичность. Я перестал стесняться как-то показать себя.
Сухой и Полусухой, залечившие свои раны, даже похлопали в ладоши в знак одобрения моего прогресса. Я улыбнулся, но так… для галочки. Я не был рад их оценке. Мне это не льстило. Я даже перестал описывать бои в своей тетрадке, потому что они стали для меня обычной рутиной. Я сломался. Просто морально подавил былой пылкий дух.
Преодолел себя в глазах других, но… потерпел крах для самого себя.
Один сон я помню лучше всего. Я держал в руках деревянную палку, но не обработанную, как тренировочный меч. Отмахивался им от какой-то тени. Точнее, это был человек, но… я не могу описать детально, кто он и как выглядел.
Сверкала молния, шел сильный дождь. По округе доносился шелест листьев. Деревья раскачивались, обламывая стволы и ветки. Мои босые ноги утопали в грязи. Воздух был свеж, но холоден. Изо рта валил пар. Но я был сам не свой. Точнее, я оставался прежним, но более взрослым, как будто.
Человек начал что-то говорить, и я хотел занести самодельное оружие за голову, но в этот момент я проснулся. Весь в мыле, неприятно пахнущий. Я только продрал глаза, но уже стал себе неприятен.
Эта тень хотела подчинить меня себе. Она хотела… мое имя…
На улице стояла похожая погода, только без ветра и обильной влаги.
Я был плохим…
Не знаю почему. Что-то само подталкивало на этот вывод.
Я сидел в пустой столовой, но кусок не лез в горло.
— У тебя все в порядке? — Спросила меня обеспокоенная Маша.
Она знала, что я вынужден жить в закрытой школе, поэтому пришла в гости вместе со своим другом, чтобы угостить меня бутербродами.
— Честно? Не очень.
— Может, ты заболел? — Переглянувшись с ней, спросил Антон. Он был не менее заботлив. Даже жаль, что я не смог выдавить из себя хотя бы немного благодарности.
— Да не… — я скривил уголки рта, в надежде, что это сойдет за улыбку, — просто… период такой.
— Понимаю. Мне тоже бывает грустно.
Я чуть было не подавился от такой откровенности: — Тебе? Я думал, ты — душа компании.
— Да, но… какой ценой! — Да ему бы в театре играть с такими выразительными возгласами. — Ты знаешь, это нелегко поддерживать даже самый ненавистный разговор. Вот порой приходится через себя перешагивать. История: был у меня «друг», значит, так он мне свои стихи рассказывал. Не то чтобы они были плохие, но… Но с другой стороны, он не просил моей критики, понимаешь? Вот сидел и молчал. Пытался не ранить его чувства. И знаешь, что самое обидное? Он по отношению ко мне не испытывал то же самое.
— Неравноценная дружба, одним словом. — Включилась Маша.
— Вот-вот, да. Я это и хотел сказать. Я это к чему. Иногда ты даже не догадываешься, что на самом деле для кого-то ты пуст. Никто. Но делают вид, что ты важен, потому что ты — ценный ресурс для собственного самообмана. А бывает наоборот, человек пустой, а ты его переоцениваешь, чтобы он не догадался. Все смотрят на тебя по-разному. Одинаково хорош для всех ты никогда не будешь.
Мне понадобилась минута, чтобы собрать свои мысли воедино.
Теперь я запутался в себе окончательно. Точнее, я понял одну главную мысль: я никогда не узнаю кто я на самом деле. Почему? Мне просто никто не скажет об этом. Я услышу тысячу голосов, и все будут говорить разные мнения. Я — ученик, питомец, а быть может, даже чей-то друг, а кому-то — враг.
Я невесело хмыкнул.
Столько времени напрасно. Думать-думать и ни к чему в итоге не прийти. Какая ирония…
— Знаешь, я тут подумал. У тебя все-таки есть суперспособность.
Тот оживился: — Да? Какая же?
— Ты человек — … человек.
Он посмеялся: — И моя способность: совершать ошибки!
Я не смог подавить улыбку. Хорошо все-таки, когда собеседник понимает шутки.
— Но при этом осознавать их.
— Да уж, — не без печали подметил он, — а куда деваться?
***
Прежде чем пойти проведать Мару, мне нужно было выполнить ряд задач: изучить карту, разведать местность, прояснить все нюансы. В конце концов, мне нужен был подробный адрес. Раздобыть оказалось не так уж и трудно, спасибо Маше за это.
Вообще, мне хотелось бы обсудить свой поход с Яной, но, во-первых, ее не было, во-вторых, я усомнился в ее авторитете. У меня все никак не выходило из головы все это
