что я — последнее, что тебе сейчас нужно.
Мой ответ быстр.
— Это неправда. Мне нужны друзья. Я не… У меня их не так много. Мы можем быть друзьями. — Боже, в моем голосе звучит отчаяние. Оно мне не идет.
— Друзьями, — повторяет он, будто это ругательство. — Айви, с тем, как ты смотришь на меня прямо сейчас, я знаю, что ад должен замерзнуть дважды, чтобы мы стали друзьями. Кроме того, женщины не отправляют меня во френдзону. Это факт.
Я смеюсь впервые с тех пор, как пошла по нисходящей спирали в квартире, и этот звук удивляет меня.
— Ты такой чертовски самоуверенный, это отвратительно.
— Ах, я скучал по этому вульгарному ротику. Я много думал о нем.
Мои щеки горят. Этот парень убивает меня.
— Никакого флирта, Эйдан.
— Это не флирт, Айви. Флиртом было бы сказать тебе, что этот вульгарный ротик будет аппетитно смотреться вокруг моего члена.
Блядь. Блядь. Бля-я-ядь.
Меня сотрясает дрожь. Похоть, горячая и тяжелая, поселяется во мне. Некоторое время мы пристально смотрим друг на друга. Я едва дышу. Правда в том, что я хочу его так же сильно, как и в том самолете, и то, как он смотрит на меня прямо сейчас, пугает меня. Я так чертовски уязвима, не уверена, что приняла бы правильное решение, если бы он… если бы он что? Поцеловал меня? Прикоснулся ко мне?
— Это неправильно, — шепчу я, но не чувствую себя виноватой. — Не так ли?
— Что именно неправильно, — шепчет он в ответ. — Прямо сейчас мы просто разговариваем. Я не прикасаюсь к тебе. Не пытаюсь соблазнить тебя. Это невинно.
— Нет, это не так.
— Кто узнает? Твой типа муж, который часами пьет вместо того, чтобы трахать тебя, любить тебя и пытаться вернуть тебя? Ты чертовски великолепна, Айви, почти безответственно оставлять тебя дома одну. Я бы хвастался тобой каждый раз, когда появлялся на людях.
Моя улыбка слабая, задумчивая.
— Я обычная девушка, Эйдан, образ которой ты каким-то образом раздул в своей голове. И, видишь ли, это не проявление неуверенности, когда я говорю это. Я веду себя честно. Я — обычная.
— На кого, по-твоему, я обычно западаю?
— На доступных женщин для начала.
— Ауч.
— Да, и на женщин, которые держат себя в руках и не носят браслеты за два доллара, которые те купили на блошином рынке.
Он смотрит на них.
— Они выглядят довольно несчастными. Как думаешь, сколько рук прошло через них?
Я хихикаю и встряхиваю запястьем, отчего браслеты громко звякают друг о друга.
— Я проведу судебно-медицинскую экспертизу. Предсказываю трех пропавших без вести.
— Думаю, ты недооцениваешь.
— Я пытаюсь быть позитивной.
Эйдан улыбается, его это забавляет.
— Итак, одинокая женщина, которая не носит браслеты за два доллара с блошиного рынка?
— О, и она должна быть моделью.
На этот раз он смеется — звук глубокий, и у меня сжимается живот — глядя прямо мне в глаза.
— Конечно. Знаешь, я никогда этого не понимал.
— Не понимал чего?
— Привлекательность моделей. Они просто не в моем вкусе.
— Они великолепны.
Мужчина кивает, бросив короткий взгляд на стол и задумчиво постукивая по нему пальцем.
— Да, они великолепны, но и ты тоже.
Этот парень, который может иметь кого угодно и когда угодно, говорит мне, что я великолепна.
— Спасибо, — тихо отвечаю я, принимая его комплимент. Мое тело нагревается. Плечам становится легко. Груз прошлого исчезает… я счастлива сидеть здесь, под заходящим солнцем, разговаривая с этим прекрасным мужчиной. Это то, что Ана чувствует каждый раз, когда она с парнем? Эту… свободу? Если так, то это… вызывает привыкание.
Эйдан выглядит очарованным. Его глаза впиваются в меня с такой силой, что у меня перехватывает дыхание. Я опускаю взгляд на его руку, на его пальцы, барабанящие по столу. Я хочу протянуть руку и прикоснуться к нему. Это желание настолько сильно, что не думаю, что смогу противостоять этому.
— Это реально? — задаюсь я вопросом вслух, сбитая с толку тем, где я нахожусь… и с кем.
Его губы приподнимаются в улыбке.
— Что такого невероятного?
Я смотрю на него, очарованная, прикованная, полностью на взводе.
— Ты. Мы. Едим мороженое. Не так я представляла момент, когда увижу тебя снова.
— Нет, я должен был быть в костюме.
Я смеюсь.
— Ага.
Эйдан ухмыляется.
— Хорошо, что именно ты себе представляла? Ужин? При свечах?
— Я не романтик.
Он медленно, одобрительно кивает.
— В это я верю. Значит, ты представляла нас в постели.
Я отвечаю не сразу. Колеблюсь, потому что провела некую воображаемую черту, которую не хочу пересекать. Но думаю, что пересекаю миллион других, с которыми не хочу сталкиваться.
— Ты думала о то, что я сказал в самолете, не так ли? — спрашивает парень с любопытством.
— В самолете ты наговорил много чего.
— О том, чтобы я трахнул тебя.
Мое сердце замирает. Как ему так легко это удается? Говорить подобное дерьмо, будто это ничего не значит? Я поджимаю губы.
— Ты сказал, что я была вызовом. Знаешь, может быть, это так и есть. Твоя заинтригованность вызвана тем фактом, что я ушла. Тебе нужно было увидеться со мной, чтобы пережить то, что произошло.
— Нет. — Он качает головой. — Видишь ли, я задавался этим вопросом. Думал, что, может быть, все, что мне нужно сделать, чтобы выбросить тебя из головы, — увидеть тебя еще раз, но… Я все еще в таком же восторге. Мое тело возбуждено. У меня внутри такая… боль. Я чувствовал ее, когда мы разговаривали по телефону. Она глубоко, как зуд, который я не могу почесать. Теперь я хочу тебя еще больше. И знаю, что ты хочешь того же самого.
— Я не могу говорить так, как ты.
— Ты имеешь в виду, ты не можешь сказать, что хочешь меня.
— Эйдан…
— Не говори ничего, — резко перебивает он, внезапно становясь серьезным. — Давай просто перейдем к сути всего этого. Я не собираюсь ставить тебя в положение, когда ты должна что-то сказать в ответ, а потом заставлять чувствовать тебя виноватой из-за этого. Позволь мне говорить, потому что я знаю, что ты хочешь этого, не так ли? Ты хочешь, чтобы я говорил тебе непристойности, но ты не
