мои сырые панталоны. И на торчащую из-за голенищ красную ткань.
Немного поразмыслив, он пожал плечами:
— Хорошо.
XIX
Я не спешил: поел и справил нужды. Заказал через служанку свежий номер утренних листков (передал через неё записку Эль). Вещи собрал и уложил, как это с самого начала подразумевалось. Я долго, долго вспоминал, где находится конюшня. Думал ещё вздремнуть, — но времени совсем не оставалось.
Одевшись, на-тянув сапоги, я выругался не разжимая губ. Взял порядком поистрепавшийся мешок и — прошёл у всех на виду. Чуть постояв под окном передней, побрёл вдоль лотков.
Несколько занавесей поднялось, и битые лица показались. Кошка перебежала мне дорогу. Человек, что будто бы спорил за мелочь, резко развернулся. Щёлкнув каблуками, он пошёл за мною.
Из одного лишь интереса я заглянул в лавку с «аккуратной витриной»: там стояли манекены в детских ярких платьях. Я извинился и сразу проследовал дальше.
Я углубился в парк. Из интереса срезал по сырой траве — и некий мужчина лет сорока-пятидесяти не торопясь поступил точно так же. И даже притормозил немного, когда я заинтересовался особенно большой сосной.
Никуда не торопясь — время, в самом деле, оставалось — я рукой провёл по шершавой сырой коре. Попросил у дерева удачи. Снова возродил в уме короткий план.
Вместе с человеком я дошёл до чуть растрепавшихся кустов. Убедился, что никого кроме нас двоих здесь нет, и занял половину почерневшей лавки. По старой привычке прижал мешок к животу… хоте в этом и не было особого смысла.
Через некоторое время — как это уже случалось раньше, — не особенно скрываясь, незнакомец занял место рядом. Достал немного табаку и немного мелочи. Фарсы все до последнего.
Под мышкой человека был зажат свежий номер Отношений.
— Чрезвычайно волнительный день сегодня. Вы не находите? — начал я с очень нейтральной темы. Выслушал молчанье и сразу перешёл к основному вопросу: — Кажется, я позабыл платок. Думаю, мне стоит вернуться… Я буквально на одну минуту.
И чтобы не тянуть, я с жестом иллюзиониста достал из рукава две большие красно-жёлтые монеты. Я протянул. И замер ожидая.
Это был самый сложный, «решающий» момент!
Я сглотнул.
С некоторым сомнением неизвестные посмотрел на швены. И на меня. И вновь на золотые чеканки королевского двора. Он чуть прицокнул языком. На испитом и сильно оплывшем лице его застыло раздраженье.
Мужчина взял.
* * *
У террасы, в тени раскидистых крон по-прежнему было довольно сыро.
Листья отяжелели, и крупные капли, стекая, перебором били то в одну, а то в другую лужу. Стучали, по зелёной черепице, а после, по земле. По камням и по потемневшей ткани. По затылку великана.
Полудух сидел. Рубленым носом он упирался в сложенные крестом запястья, смотрел в пустоту. Цепь от ошейника змеёю спускалась между согнутых коленей.
«… нож будет уже на неделе!… Всё будет замечательно… и быстро», — всё пел прилизанный юнец. Благодарности ждал за «отличную работу».
Вдоль мощёной дорожки спешил ручей. Сырая трава и земля пропитали грубую ткань панталон. Она отсырела, а верх облепил выступающие лопатки.
Сильно сдавший, посидевший за последние пару лет владелец боен поглядел на юнца. Кивком, он одобрил речь и отослал… куда-нибудь.
«Искра» тускнеющего неба отразилась под кучерявыми бровями.
— ТРЕ-еПЛО.
Гулко.
Мерно.
Чётко.
— Не больше чем все мы, — отозвался владелец.
Цепь переместилась, напевая едва различимым перебором. Дух медленно приподнял ногу, поставил чуть левее.
Хозяин кивнул:
— А куда ты после пойдёшь?
— На НочнУЮ.
— На ночную смену! — с восхищеньем сообщил юнец. Он запнулся, но тут же продолжил: — Как вы и просили, мы приступили к разбору сарая. Загон уже к концу недели станет больше!
Разве не с раболепством!
Наклонясь!
До необыкновения живой, малец по всему очень надеялся на скорую прибавку.
Цепь едва различимо зазвонила. Тишина. Среди собравшихся больше никто не говорил.
Хозяин подманил юнца. Тот нагнулся — и тут же словил хороший подзатыльник. Брови его взлетели, а на молодом лице отразилась обида. Хозяин попросил наклониться снова.
Великан смотрел почти что не мигая.
«А-а… а-пчхи!» — настолько громко, что даже эхо трижды повторило.
Что-то зашуршало, закопошилось — и под навесом показался стражник. Он лёг колетом на перила. Поглядел налево, после направо. И очень сочно прицыкнул. Поморщился немного.
Поднырнул и сел на край. Сполз как-то бочком и, носочком отыскав опору, наконец развернулся к ожидающим лицом. Гратц закурил.
Почти пустая фляга стукнулась о камень.
— Всё улажено? — просто спросил хозяин.
— А хт… хт… К-то сомневался⁈.. А? Я же взялся за дело!
И стражник чихнул.
* * *
Всё! Дальше никаких проблем быть не должно.
Мешок в сторону: всё одно это пустышка. Притаившись, прижавшись к земле, я издали наблюдал за единственной дорожкой. Залёг против ветра!
Очень низкое гуденье. Через несколько минут послышались тяжёлые шаги. Показалась плоская, широкая макушка тролла. Он словно плыл, слегка помахивая руками. Где-то у колена духа я увидел барона. И прочие, коих на удивленье было немало.
Почти никто не нёс с собой никакой поклажи.
«…»
Дух поднял руку. И почесался. Сопя, сильно раскачиваясь, он при каждом шаге бил огромной пяткой по сырой земле. Шагал животом, хвостом и головою разом. Он как и всегда жевал.
Затаившись, спрятавшись и стараясь не двигаться (не дышать), я дождался, пока широкая спина с глубокими складками на пояснице раствориться среди деревьев. А после — пополз кустами! Сиренью. Низкой черёмухой! И так вплоть до отеля… никого. Если кто-то из «битых» и остался, мне не удавалось его заметить…
Прохожие.
Я был абсолютно уверен, почти что знал, что дождь разгонит всех… Но не сложилось. Почему-то выходя, я не заметил детей, что перебрасывали камень. Молодую пару у лотков.
«Да как так⁈»
Вопрос, который остался без ответа. Чёткие, ясные рамки плана смотрели теперь подобно прутьям клетки. Тяжесть наваливалась.
Я моргнул.
Ударившись о темя, капля стекала по виску. Какой-то старик, будто смеясь, поставил ведро с извёсткой под самыми окнами. Он сдвинул простую, покрытую пятнами шляпу на затылок.
Я отступил. Обойдя строенье с противоположной стороны, обнаружил маленькую, но чрезвычайно крутую лесенку. Я решился. Перила предательски заскрипели… Но никто как будто не расслышал.
После ползанья по кустам, ткань в голенищах сбилась. По икрам словно бы гуляла бритва. Сделав пару неуверенных шагов, я застыл у двери. Неспешно открыл и выглянул в холл. Никого.
Даже служанки, что каждую свободную
