рядом, приобняв женщину. За окном плескалось море. И надо сказать, что их встреча была неожиданной. И немного обыденной. В Сочи.
Вообще, Илона не любила ездить на отдых одна. Когда Ёжик был маленьким, то она летала с ним, оставляя своего неуклюжего супруга дома. Затем Ёжик женился, Илона ездила отдыхать с внуками. Но и они тоже выросли. Теперь можно насладиться приятным одиночеством…Но не тут-то было! Зайдя вечером поужинать, Илона нос к носу столкнулась с Арви:
— О! о…
— Здрасьте! — оторопело произнесла Илона.
— Целую твои ручки! — Арви схватил женщину за запястья, бросился на колени и уткнулся головой в её колени! — Выходи замуж за мьеня!
Его седые волосы были взъерошены. От Арви пахло чем-то сладким и хмельным.
— Это судьба! Я тут на гастролях…смотри!
Арви махнул рукой в сторону доски объявлений. Его руки были мягкими. Он трепетал весь. губы его подёргивались:
— Ты жизнь моя…
Илона присела на корточки рядом:
— Ты придумал меня. Сочинил…может, встанешь с колен? Я хотела бы поесть. И выпить чашку кофе. А ты — замуж, замуж. Дай хоть глоток воды выпить…
— Конечно! Маэстро, будем ужинать!
Арви вихрем вскочил на ноги, обнял Илону за талию и повёл к столу.
Он выглядел очень артистично не смотря на возраст. Илона, наоборот, слегла располнела, лицо утратило былой румянец, но весь облик по-прежнему был стремительным, моложавым и привлекательным.
— Королева…
— Арви…я замужем, это первое. Далее, я совершенно земная женщина, без всяких ужимок. И я уже старая.
— Нет! ты лучшая!
Они ели виноград, запивая сухим вином. Ели мясо, запивая сладким лимонадом. Ели пирожное, отхлёбывая настоящий мексиканский кофе.
— Можешь, подумать…
— Нет. Не буду…
— Тогда всего лишь ночь? Одну ночь? Я могу попросить тебя об этом? Или всё, что ты хочешь взамен — я куплю тебе роскошный автомобиль, ты будешь в нём любить других мужчин. Куплю тебе дом на берегу моря, там тебя будут ласкать молодые любовники. Я дам тебе много денег, ты будешь купаться в роскоши! Могу приобрести целый остров — там ты будешь загорать, а не в этом затрапезном Сочи. У тебя будет личный самолёт, парусник, земля. А я буду навещать тебя тогда, когда ты захочешь! Соглашайся!
— Пару часов тому назад ты говорил о замужестве. Теперь о том, чтобы я стала любовницей. Ну, ты и романтик! — улыбнулась Илона. — Ещё немного и я соглашусь на остров!
…это был действительно самый настоящий, с песчаным пляжем, великолепной панорамой, уютным двухэтажным домом, с плантацией виноградника и собственной яхтой остров! У Арни было много денег, он осыпал ими Илону с ног до головы, когда та лежала на своём уютном диванчике, читая странный сказочный дневник Лолы…
Но Илона не согласилась. Пусть в сарае, но дома. Пусть плохой муж, но свой. Пусть пока развивающаяся, но своя родина.
— Ты патриот?
— Ага! — кинула Илона, заедая шампанское шоколадом.
шаманское — напиток дивный…
шампанское — шаманское вино!
12.
Муилович добрался хорошо. Он даже был немного рад, что его отправили обратно.
— Значит, тому быть!
Пропажу семи этюдов он обнаружил, когда начал искать на дне сумки пару бутербродов.
— Пусть! Всё равно это — копии…а оригиналы дома.
Не дурак же Муилович — художник тащить натуральные свои работы в эту грёбаную Финляндию. Он ехал и надеялся на «авось», на «а вдруг», на «отчего бы нет».
Но не вышло.
Самое главное, что вдохновение не оставило его. Вот смотрит он, как у иных: и грамот полно, и медальки есть, и премии там разные, а вот картины — пустые, длинные, не цепляют…Что осталось кроме мастерства и зуда в ладонях? Ничего!
Но всё равно эти мазилы ходят по выставкам, суют свою мазню покупателям…
А другие смотрят и видят — исписался…
Всё.
Кранты тебе, как художнику.
И не обольщайся.
Твоё дело теперь: статьи кропать, ну там подхалтуривать в мастерских, прозябать!
А Муилович!
А Муилович!
Он увидел свою Пьету. Узнал. Аж волосы на голове зашевелились. Она!
— Эй! — крикнул он, перебегая улицу, — девушка! Девушка!
Илона сразу узнала Муиловича. Ещё бы! Столько шуму было из-за него по дороге в Хельсинки.
— Здрасте…
От Илоны пахло шампанским, виноградом и хорошими стойки духами.
— Я должен…мне надо…дописать вас…
Илона согласилась. То она — Турья для влюблённого Арви. То она Пьета для сумасшедшего Муиловича…видимо такова её участь быть разнообразной женщиной.
— Прямо сейчас? — изумилась Илона.
— Конечно! Я даже могу вам оплатить! — И Муилович достал небольшую пачку денег из кармана. — Соглашайтесь!
— Откуда у вас это? — Илона зябко повела плечами.
— Из галереи Атенеум, некая Вето, которая сделала уголок выставки для моих Пьет! — похвастался Муилович.
— Вот это да! — ахнула Илона. — Надо же…
Когда они ехали в такси, Илона призналась Муиловичу, что это её рук дело. Её и Угольникова, которому нечаянно попали в руки, потерянные художником, этюды.
— Невероятно! — Муилович схватился за голову. — Значит, гонорар пополам?
Илона лишь повела плечами. Конечно, от денег не хотелось отказываться, но и брать их было как-то неловко.
— Прекратите церемониться! — Муилович помог Илоне снять шубку в прихожей. — Мы не в театре. Это просто жизнь…
Пьета кормящая сына:
он был такой хорошенький! Глаза синие. Ресницы длинные. Ручки пухлые, пальцы ровные, ноготки лаковые.
И вдруг такого вести в детский сад? как? Оставить его там без своего пригляда. А Ёжик за подол юбки хватается: «Мама. Мама!» Невыносимо…
Едешь потом в автобусе на свою грёбанную работу и думаешь, поскорей бы вернуться за сыном. А он стоит за окном, ручки тянет, в глазах слёзы. Ну, какая тут работа? Служба на благо?
Возвращаешься обратно в троллейбусе, битком наполненном такими же спешащими мамашами и папашами с работы, молодыми женщинами, уставшими от трудового дня мужчинами предпенсионного возраста.
Не хотелось думать о деньгах. Об этих розовых бумажках с портретами вождя. Хотелось одного: держать на руках сына, прижимать его к себе. Тетёшкать. Вечером очень хотелось спать, а тут надо — погладить колготы, шорты, рубашку. Надо мужу приготовить ужин из скудных продуктов, супового набора, квашенной капусты. Нарезать пышный пшеничный хлеб на ломти.
А ещё плов! Чуть жареной моркови, лука, немного докторской колбасы.
Ешьте!
Сынок…какой ты хорошенький. И плевать на весь мир. На этих завистливых тёток на работе. Особенно доставалось от толстой товарки. Та ещё дура! То ли журналист, то ли музыкант, то ли толстушка-давалка. Вот треснуть бы по затылку! Скалкой. Ну чего ты делаешь? Остановись. Хоть на минуту. Чернушные чертежи будущего интеллекта. И ничего мне не надо доказывать, ибо ясно вот-вот лопнешь от зависти.
