– Ты что, хотела позлить его? – спросил Хорза у Йелсон. Она повернулась к мутатору.
– Я хотела дать ему понять, что вижу его насквозь. Меня он не проведет.
Вабслин и Авигер проверяли шаттл. Ламм вертел в руках лазерное ружье. Джандралигели, скрестив руки на груди, прислонился спиной к переборке ангара недалеко от двери и со скучающим выражением на лице разглядывал лампы на потолке. Нейсин о чем-то тихо разговаривал с Доролоу, которая видела в коротышке потенциального новообращенного Круга Огня.
– Так ты думаешь, что играть в Ущерб будут в Эваноте? – спросил Хорза, улыбаясь.
Лицо Йелсон выглядело крохотным в широком и все еще открытом воротнике ее скафандра. И очень серьезным.
– Да. Этот изобретательный ублюдок, может быть, выдумал историю про эту мегаштуковину. Мне он никогда не говорил, что бывал на Ваваче. Болтун. – Она посмотрела на Хорзу и ущипнула его за живот скафандра. Рассмеявшись, тот сделал шаг назад. – Над чем ты смеешься?
– Над тобой, – расплылся в улыбке Хорза. – Ну и что с того, если он хочет поиграть в Ущерб? Ты же сама все время говоришь – это его корабль, он здесь босс и все такое, но не хочешь, чтобы бедняга немного оттянулся.
– Почему бы ему не сказать об этом напрямую? – резко кивнув в сторону Хорзы, сказала Йелсон. – Потому что он ни с кем не хочет делиться выигрышем, вот почему. По правилам мы должны делить всю добычу, делить в соответствии с…
– Ну, если дела обстоят так, то я понимаю, – рассудительно сказал Хорза. – Если он побеждает в Ущербе, то это заслуга его одного. К нам его выигрыш не имеет никакого отношения.
– Не в этом дело! – воскликнула Йелсон. Рот ее плотно сжался, руки уперлись в бока, она топнула ногой.
– Ну, ладно, – усмехаясь, сказал Хорза. – Значит, когда ты ставила на то, что я одержу верх над Заллином, ты должна была поделиться своим выигрышем?
– Это дело другое… – начала было Йелсон раздраженно, но ее прервали.
– Эй, эй! – В ангар, прыгая со ступеньки на ступеньку, спустился Ленипобра – как раз в тот момент, когда Хорза собирался возразить Йелсон. Оба они повернулись к Ленипобре, который направлялся к ним, пристегивая на ходу перчатки к скафандру. – Видели недавно это сообщение? – Вид у него был возбужденный, он не мог сдержать волнения, потирал руки в перчатках, переступал с ноги на ногу. – Г-гиперсеточная интрузия уровня новой звезды! Мать моя! Ну и спектакль. Обожаю Культуру. И б-бомбардировка САВом – класс!
Он рассмеялся, согнулся пополам, постучал руками о палубу ангара, подпрыгнул и улыбнулся всем. Доролоу с недоуменным видом почесала ухо. Ламм свирепо смотрел на парня поверх ствола своего ружья, Йелсон и Хорза взирали друг на друга и покачивали головами. Ленипобра, пританцовывая и боксируя с воздухом, подошел к Джандралигели. Тот поднял одну бровь, смотря на долговязого парня, который дурачился перед ним.
– Оружие конца Вселенной, а этот молодой идиот пришел чуть не в одних трусах.
– Тебе бы только испортить человеку настроение, Лигели, – сказал Ленипобра мондлицианину; он прекратил свой танец, перестал молотить кулаками воздух, развернулся и побрел к шаттлу. Проходя мимо Хорзы и Йелсон, он пробормотал: – Йелсон, а что вообще такое С-САВ, черт его раздери?
– Схлопнувшееся антивещество.
Йелсон улыбнулась Ленипобре, когда тот проходил мимо нее. Хорза беззвучно рассмеялся, глядя, как голова парня болтается в воротнике скафандра. Ленипобра исчез в заднем люке шаттла.
«Турбулентность чистого воздуха» развернулась, шаттл вылетел из ангара и направился вдоль нижнего края орбиталища Вавач, оставив корабль внизу, как небольшую серебряную рыбку под корпусом огромного океанского судна.
На небольшом экране, встроенном в один из углов основного отсека шаттла после его последнего вылета, люди в скафандрах могли видеть, казалось, бесконечную искривленную полосу сверхплотного материала, уходящую в темную даль и освещенную лишь сиянием звезд. Это было все равно, что лететь вверх тормашками над планетой, состоящей из металла; из всех зрелищ искусственного происхождения в галактике по «балдежной ценности» (как называли это в Культуре) превзойти увиденное членами отряда могли только Кольца или Сферы.
Шаттл пролетел тысячу километров под ровной нижней поверхностью. Вдруг над ней обрисовался клин темноты, нечто наклонное, еще более ровное с виду, чем материал основания, но в то же время чистое, прозрачное, выходящее под углом из самого основания и врезающееся в пространство, как лезвие кристаллического ножа длиной в две тысячи километров – стена Окаймления. Это была та самая стена, что граничила с морем на дальней стороне орбиталища и вырастала из полоски земли, которая была видна с «ТЧВ». Первые десять километров этой плавной кривой были темны, как космическое пространство; зеркальная поверхность стены становилась видимой, только отражая звездный свет, и перед таким совершенным творением голова могла пойти кругом. Человек думал о дистанции в световых годах, а на самом деле стена находилась всего в нескольких тысячах метров от него.
– Бог ты мой, ну и громадина, – прошептал Нейсин.
Шаттл продолжал подниматься, и над ним из-за стены ярко засверкал голубой простор.
Шаттл поднимался в пустое пространство рядом с Окаймлением, поднимался в солнечный свет, едва проникавший через прозрачную стену. В двух километрах был воздух, пусть и разреженный, но шаттл поднимался в вакууме, двигаясь под углом к стене, восходящей к своей высшей точке. Шаттл пересек это ножевое лезвие, торчащее на две тысячи километров над основанием орбиталища, потом двинулся вдоль наклонной стены внутрь орбиталища, прошел ее магнитное поле – пространство, где намагниченные частички искусственной пыли задерживали часть солнечных лучей, отчего море внизу было чуть холоднее, чем в других местах Вавача, – таким образом обеспечивалось разнообразие климата. Шаттл опускался через ионное поле, потом через слой разреженных газов и наконец оказался в разреженном воздухе без облаков, подрагивая в кориолисовой струе. Небеса наверху из черных превратились в синие. Орбиталище Вавач, водяной обруч диаметром в четырнадцать миллионов километров, казалось, висело само по себе в пространстве, распростершись под падающим на него шаттлом наподобие громадной круговой панорамы.
– Ну что ж, по крайней мере здесь есть солнечный свет, – сказала Йелсон. – Будем надеяться, что информация нашего капитана о местонахождении того замечательного корабля окажется точной.
На экране появились облака. Шаттл продолжал падать и лететь к псевдоландшафту из водяных паров. Казалось, что облака растягиваются в бесконечность вдоль искривленной внутренней поверхности орбиталища, которая даже с этой высоты казалась плоской, – а потом уходят вверх, в черное небо. И лишь гораздо дальше взгляду сидящих в шаттле открывался синий простор настоящего океана, хотя небольшие лоскуты его виднелись и поблизости.
– Не беспокойтесь насчет облаков, – сказал Крейклин по громкоговорителю салона. – Утром они рассеются.
