предыдущую главу):
1) сбор анамнеза ребенка и мониторинг его поведения с целью выявления закономерностей;
2) определение обстоятельств, вызывающих дистресс;
3) анализ собранной информации с точки зрения триггеров и первопричин нежелательного поведения;
4) устранение отклонений, содействующих проблемному поведению, посредством активного взаимодействия и целенаправленной терапевтической поддержки.
В предыдущей главе мы обсудили важность понимания привычек и особенностей развития ребенка. В этой главе мы сосредоточимся на втором, третьем и четвертом шагах.
На примере работы с Дарреллом мы освоим более глубинный подход к выявлению и устранению основных причин нежелательного поведения, а также поговорим о том, как побудить ребенка применять нисходящие стратегии.
Наконец, мы узнаем, как помочь детям укрепить их собственный эмоциональный дом, и разберем инструменты, которые они могут использовать для саморегуляции.
Сбор важной информации о ребенке и определение сопутствующих обстоятельств
На первую консультацию я всегда приглашаю только родителей и подробно расспрашиваю их о том, что вызывает у них беспокойство. Я предпочитаю проводить этот сеанс без ребенка: в присутствии детей мы зачастую говорим о них в третьем лице, что может только усугубить мучающие их чувства вины и стыда. Я также регулярно расспрашиваю родителей о привязанностях, которые были свойственны ребенку в первые несколько лет жизни, уделяя особое внимание реляционной безопасности и чувству защищенности.
Мать Даррелла сообщила, что беременность протекала без осложнений, а роды прошли «быстро и легко» в сравнении с опытом некоторых ее подруг. Родителям Даррелла повезло: у обоих был гибкий график, причем один из них работал из дома на неполную ставку. Таким образом, до того, как в возрасте трех лет мальчик пошел в детский сад, с ним всегда находился кто-то из родителей: либо мама, либо папа, либо оба одновременно (иногда на несколько часов приходила няня).
Мониторинг поведения с целью обнаружения закономерностей
Родители и учительница Даррелла отслеживали поведение мальчика в течение двух недель. Проанализировав наблюдения, мы выявили следующую закономерность: как правило, Даррелл демонстрировал вызывающее поведение в неструктурированное время – на игровой площадке, в общественных местах или на семейных мероприятиях. Во всех этих ситуациях было нечто общее: отсутствие структуры и правил, навязанных извне, присутствие других детей и сниженный контроль со стороны взрослых.
Родители вспомнили, что в первый год посещения дошкольного учреждения Даррелла открыто терроризировал один из мальчиков постарше. Взрослые узнали об этом только спустя несколько месяцев. Случилось так, что этот мальчик сильно поцарапал Дарреллу лицо, и Даррелл пожаловался на него воспитателю. В ходе расследования выяснилось, что этот ребенок регулярно нападал на Даррелла и других детей во время игр в домике на дереве, вдали от бдительных глаз взрослых.
В конце концов этот мальчик перестал посещать детский сад. Родители и воспитатели Даррелла были уверены, что теперь все будет хорошо. К сожалению, они не понимали, какое сильное влияние этот инцидент оказал на его систему обнаружения угроз – иными словами, насколько травмирующим это взаимодействие было на подсознательном уровне.
История взаимодействий ребенка с другими людьми может значимо повлиять на то, как он воспринимает все будущие взаимодействия, и позволяет нам лучше понять истоки текущих отклонений в поведении. На основании этих сведений мы выработали рабочую гипотезу о чувстве уязвимости Даррелла на игровой площадке и потенциальном триггере: подсознательных воспоминаниях об издевательствах, которым он подвергся в детском саду.
Хотя эта неприятная история произошла несколько лет назад, она, вероятно, до сих пор оказывала выраженное влияние на эмоциональный и поведенческий контроль Даррелла. Проанализировав события, окружающие проблемное поведение мальчика, мы – я, его родители и учителя – пришли к заключению, что стратегия «борьба или бегство», по всей видимости, представляла собой защитную реакцию, обусловленную сохранившимися в подсознании воспоминаниями о негативном опыте в дошкольном возрасте. Во всяком случае, это объясняло, почему Даррелл так интенсивно и непредсказуемо реагировал на, казалось бы, самые обычные вещи, к которым другие дети относятся абсолютно спокойно. Поскольку это случилось так давно и никогда не обсуждалось, Даррелл не интегрировал эти воспоминания в свое сознание. Со временем и при определенных обстоятельствах его нервная система настроилась на оборону, и он стал нападать на других детей. Таким образом, именно ошибочная нейроцепция угрозы лежала в основе его ошибочного восприятия опасности, исходящей от сверстников, которые в действительности не хотели ничего плохого.
Люди – сложные создания. Триггеры и реакции на стрессовые события характеризуются не меньшей сложностью и имеют под собой множество причин. Одно и то же событие один ребенок будет воспринимать как стрессовое, а другой – как совершенно естественное. Негативные переживания, особенно если они носят хронический характер, могут повлиять на развивающийся мозг ребенка и на то, как он смотрит на внешний мир[132]. Поскольку наши индивидуальные особенности в сочетании с нашим опытом служат надежным показателем поведения в тех или иных ситуациях, реакции каждого конкретного ребенка требуют самого пристального внимания.
Когда ребенок проявляет агрессию – особенно если это происходит без видимых причин, – мы часто совершаем грубейшую ошибку: мы автоматически полагаем, будто такое поведение преднамеренно, обусловлено плохим воспитанием или направлено на привлечение внимания. Но Даррелл, как и многие другие уязвимые дети, просто не умел контролировать реакцию на триггер «сверху вниз». Хотя иногда он придумывал объяснения своим поступкам, в действительности он понятия не имел, что провоцировало его агрессию по отношению к сверстникам.
Анализ собранной информации с точки зрения триггеров и первопричин нежелательного поведения
По-новому взглянув на ситуацию, родители и учителя Даррелла начали интерпретировать его поведение не как преднамеренные проявления агрессии, а как защитную реакцию, спровоцированную определенными особенностями социальной и/или физической обстановки в школе. Хотя сам Даррелл этого не осознавал, определенные звуки, ощущения и образы воскрешали подсознательную память о травле, которой он подвергся в детском саду, что вызывало, казалось бы, непредсказуемые реакции по типу «борьба или бегство».
Ранний негативный опыт привел к развитию автоматических оборонительных моделей поведения, включая драки и нападки на сверстников. Со временем система обнаружения угроз перешла в режим «превышенной скорости», что и стало причиной столь бурного реагирования. В силу специфического раннего опыта пороговые значения для определенных переживаний были установлены на низком уровне, в результате чего Даррелл слишком остро реагировал на самые обыкновенные вещи во взаимодействии со сверстниками (вспомним инцидент с мячом).
Новый взгляд на проблемное поведение одновременно удивил и успокоил его родителей, позволив им иначе трактовать якобы случайные проявления физической агрессии. Благодаря рабочей гипотезе учителя Даррелла прониклись к ребенку большим сочувствием и смогли найти новые способы помочь ему чувствовать себя в безопасности. Школьная
